Сибирские огни, 1985, № 9

обрамленной стеной невысокого леса, и при искусственном свете стали разгружать и устанавливать рядками ульи на специаль­ ные подставки. Вернулись домой только утром. С непривычки саднило руки, плечи и спи­ ну, ужасно хотелось спать — веки так и слипались. Но мои хозяева и не думали располагаться на отдых. Сразу же после завтрака они принялись за работу: осмат­ ривали, теперь уже на втором точке, новые ульи, ставили на них «магазины», к кото­ рым на время перевозки были прибиты металлические сетки, разбирали перепутан­ ные ночью скрепы и снова пускали их в дело. Так продолжалось до ночп. А ночью все повторилось. Пасека опустела наполовину— стала ка­ кая-то необычная, куцеватая. Я видел, как ребята сейчас разрывались меж двух о^ лей — между стационаром и передвижкой. Но такая уж настала пора, ничего нельзя было поделать... В ожидании начала медосбора и Василии Николаевич, и Валентин, и Владимир даже осунулись, лица их потемнели. После ночных бдений мне не терпелось побывать на кочевке днем, поглядеть при солнечном свете: что там и к чему. Но, как мне объяснили, смотреть еще рановато: после перевозки пчелы дня два привыкают к новому месту и настолько бывают свирепы, что для обоюдной — моей и пчелиной — пользы к ним лучше не подходить. Но получилось так, что я и на третий день не попал на кочевку. А когда стали распаковывать ульи — и на четвертый, и на пятый, то в крохотном тракторочке и даже в прицепе места не находилось, то еще что-то мешало, но так или иначе я несколько дней оставался на пасеке. Я обходил ее снова и снова, присматри­ ваясь, изучая и вспоминая. Вот улей № 199 , о котором Василий Николаевич несколько дней назад записал в своей па­ мятной книжке: «Оставить — матку выво­ дят». Вот улей № 170, о котором было ска­ зано коротко: «Отроить!» А вот желтел квадратик сухой травы, на месте которого недавно стоял улей под номером 207, за­ помнившийся мне особенно. В нем жила очень сильная и здоровая пчелиная семья. Однажды перед дождем, когда пчелы то­ ропились домой, перед ульем образовалась прямо-таки живая струя, вливающаяся в леток... А еще я видел, как здесь, на при­ летной доске, хозяева расправлялись с пчелой-воровкой. Здорово они ее проучили! Каждый обход завершался у контрольно­ го улья номер 88, стоявшего на весах под специальной крышей. Василий Николаевич объяснил, что главный взяток наступает с того момента, когда их стрелка показывает суточный привес более килограмма. И вот этот момент наступил. Сперва весы показали сразу полтора ки­ лограмма. На второй день — килограмм восемьсот... И — пошло. Я уже не мог утерпеть, чтобы не побы­ вать на кочевке, отправившись туда с Бу- калиным следующим утром. Ровное, раздольное поле донника, будто в густой пене, утопало в цветах, от которых густо веяло дурманящим ароматом. При­ тулившаяся у края поля пасека звенела миллионами невидимых крыльев. День был солнечный, жаркий, и этот звон казался особенно чистым и музыкальным. Отягощенные нектаром, пчелы, как гру­ зовые пузатые самолеты, устало плюхались у летков. Да и было отчего уставать. По сведениям исследователей, донник может давать до шестисот килограммов ьыеда с гектара. — А сколько же его за день может со­ брать пчелосемья? — спросил я Букалина. Василий Николаевич улыбнулся: — И пять может килограммов, и десять, и больше... по такой-то благодатной погоде. — Значит, и нынче будет медок?— сказал я взволнованно. — Теперь уже точно,— ответил Букалин. — Можете смело передать это катэковцам, когда будете у них.