Сибирские огни, 1985, № 9

Грусть ли достанет, успех всполошит, день ли встревожит, что нов и непрожит, Накрепко каждый душоьо пришит к людям любимым и — значит — хорошим. В тундру захочется. К морю , на юг. Или влюбиться — в другого, в другую . Скорчатся корни — бежать не дают, в матуш ку-землю вь^епились родную... СРЕДНЕАЗИАТСКИЙ ЭТЮД Хохочет горлинка и голосит удод... Им жизнь прожить — не то, что намі — не к спеху. А солнце, м ежду тем, уже встает — влезает по соседнему ореху. На солнце каждой вишенкой светясь, неспешно зреет вишня у порога. И начат день, в котором тишь да ясь, да белый зной, да пыльная дорога. Старинный дед сидит на топчане, смолит по-молодому сигарету. Вот, наконец, где стало ясно мне, как мало надо, чтобы быть согретым И долго помнить, как дремотна тишь и как платок у азиатки вышит, Как ввечеру скользили между крыш бесшумные летающие мыши. На фоне ж аркого заката средь полей, где сумраком вечерним все одето,— Пирамидальных дальних тополей восточные немые силуэты». Над урочищем древним моим бесноватые ястребы кружат... Осторожный тушканчик, спасайся, беги, сторожисьі М ягко шепчет сосна: «Пусть приезд твой не ждан и не нужен. Только в этой земле твои корни, дающие жизнь.» Словно капли с весла, е языка упадают названья Всех забытых озер. Окончанья звучат, как пароль. Я войду в ваши воды, я руки раскину, я е вами, Айна-коль и Ак-коль, Теке-коль, Кара коль, Котыр-коль. Я взберусь на Кокше и окрестности взглядом окину. На сосновой живице настоянный воздух вдохну. Отыщу старика, что запомнил сказанья акынов, На домбре его старой затрону живую струну — Пусть расскажет домбра нам, добра ли мы ищем по свету. Вырывая из почвы упругие руки корней... ...Над моим Боровым, словно чайки, взлетают рассветы, И танцуют березы в Танцующей Роще своей. «Не спи на закате,— мне мать говорила,— не ели на закате». А сон наплывал: ярко-алый шиповник цеплялся за платье. Тропинка металась, от ног уклонялась, шарахалась в чащу. Плыл возглас тревожный — воскликнула птица — над чащей молчащей. На тихом рассвете в тот день мы ходили за дикой малиной. Устойчиво солнечным детство казалось, немерено-длинным. Неведомы были потери любые, тоска и усталость, Но пето летело. Гроза ли, судьба ли, а что-то уже надвигалось. В ручей родниковый горячие я опускаю ладони: Как славно живется, наверное, людям на этом кордоне Им сыплется хвоя на головы, словно небесная манна, И пахнет чабрец перед светлой грозою хмельно и дурманно. Д омой возвратиться. И выпить зеленого чаю на мяте. И е книгой старинной припечь на пружинную спину кровати. Как, в сущности, мало бывало для счастья мне надо когда-то: «Не спи на закате», старинная книга, лесная малина и мята.