Сибирские огни, 1985, № 8

в ОТРОЧЕСТВЕ . За воротами сумерек страхи, пес ордой обступает вокруг. Как видение черной рубахи, взмывший ворон берет на испуг. Что там, что по-за крайней избою! Это пощади смутным пятном стабунипись, и красной горою свет вечерний угас над селом. Жутко выйти, душа обмирает: Все враждебно, все зыблется мглой! Но какая-то тайна толкает за разгадкой своей мировой. И сначала дорога, а после узкий волок, что глушит шаги, поднимается к дальним покосам под увалы, останцы, белки. Выше,, выше! Д о вечного снега, до ребристого камня вершин! Дотянуться б ладошкой до неба • уж не эта ль причина причин!.. * * Осенний утренник упал, постекленил росой поляны. Дохнешь — и легкий виден пар. В лощинах пучатся туманы. Накровенелые кусты боярки, бузины, рябины у речки сгрудились. Воды непроницаемы глубины. За огородами, в лугах я вздрогнул от внезапной грусти: поодаль, в нескольких шагах захлопали крылами гуси. Загоготали, понеслись, взлететь пытаясь неумело. и вот почти оторвались от пожелтевшего предела. Навстречу им рванулась даль виденьями забытой воли, да воздуха тугая сталь хлестнула вдруі до жгучей боли!.. Десяток метров и другой инерция еще несет их вдоль зябкой поймы луговой, полей на взгорье распростертых. Но опускаются... Смотри зрелей, душа, на эти страсти: то притяжение земли сказало слово вечной власти!.. Владимир Берязев * * * На осенней степной окраине, где студеная синь озер в желтизну берегов оправлена, я стою, и теплеет взор от соседства глубин и бескрайности, от размытости зыбких границ между небом, судьбой и радостью, между криком и песней птиц, улетающих в дали дальние... До свидания, до свидания!.. Мне остались озера синие в берегах желтизны невиданной. Мне остались дела посильные. Мне осталась земля на выданье. Перехватит в груди от холода... Так прекрасно, что в пору свататься... Долго-долго, светло и молодо по степи чья-то песня катится. ЧУТЬЕ Ступишь с поезда в город ночной, на прощанье толкнет тебя в спину лязг металла и сдавленный вой ускользающей в полночь машины, и — один, и беззвездная тьма, и дворы неясны и угрюмы, звук шагов, ударяясь в дома, превращается в дробные шумы, в шепоток, в исчезающий смех, пахнет бездной и сыростью почва, чувства слепы — отключены точно... Но тогда появляется — с в е р х . Вместо чувства приходит чутье! Хищным трепетом полнятся ноздри.