Сибирские огни, 1985, № 8

— Ты... что?! — вскрикнул Альберт и посмотрел с ненавистью на ш оф е р а— тот сам перепугался. — Ты ч то ? !— З а спиной такое, а он балуется. — Я только показать хотел ...— пролепетал шофер и пригнулся, всем видам своим показывая, что отныне будет молча смотреть за до ­ рогой.— Альберт-абый, только показать... Мело косо и в лоб, шли пот^ти вслепую, тараня белую разрываю ­ щуюся и каждую секунду снова смыкающуюся стену. — Экрён! Медленней,— буркнул Альберт. Машина пошла медленней. В старом доме, в этот сумрачный ча.с, когда в изнеможении упали на пол мать, дочь и старуха — Черная бабушка, выходят — Человек из печи, Человек из стены. Человек из часов. На них, прозрачных, белые дешевые чалмы, полотняные, продранные в работе одежды. Глаза их смотрят долу, но видят все вокруг. Через города и веси смотрит Чело ­ век, строивший этот дам, на своего сына, который снова стал малень­ ким и беззащитным, и тихо говорит; — Человек, который ушел, ты отдохнешь теперь... Твоя дорога бы­ ла длинна, звезды путали свет, а может быть, это ма ма твоя на небесах серебряными иголочками белые носочки тебе, мальчику, вязала... она забыла — ты миновал взрослые годы давно... все мы живем, как взрос­ лые, все мы еще дети — гадюка наденет фуражку из цветов — и мы говорим: здравствуй, уж!., все мы идам по углям, а мерещится зеленая трава... все мы пьем огонь, а думаем — родниковую воду... все мы измучены трудами и надеждами, а улыбаемся, чтобы нам не помогали... О человек, который ушел, ты отдохнешь наконец. Ты в деревянной к а ­ рете едашь к станции без названья. Ты в деревяннам плывешь корабле к голубым островам покоя. А этот дам из дерева тоже, я его клал д а в ­ но, здесь ты родился и здесь живые с тобой в последний раз говорили... О, деревянные очи сучков, деревянные глаза по стенам... они никогда не закроются — и никогда не забудут... Ты же усни и забудь, о человек, который ушел... Может быть, так, а может, немного иначе говорит Человек из стелы. А Человек из печи продолжает светло и скорбно: — А ты, человек, который остался, плачь и дальше живи... Не че­ ловек согреет тебя, а кирпичная печь. Я ее клал из кирпичей, из песка и глины. Может быть, в этой глине — все цари и рабы всех времен... все скоморохи и матери скоморохов... все, кто был умный и глупый... Они будут раскаляться от горя и остывать от воспоминаний, будут они рыдать неслышно, а ты, человек, не плачь — живи. Ты кормись, ты бери из печи — хлеб, мясо, воду. Ты живи, бери с небес — снег, дожди, свет. Ты живи и бери от ушедших — веру, тоску, доброту... О человек, кото­ рый остался,— плачь... Бьют узкие высокие часы, и слышны слова Человека из часов; — Человек, который придет... будь милосерден! Это легко решать — не решая, словам блеснуть, как ножом. Люди вокруг, и все ошибаются, ты человек — и ты ошибешься. Я делал часы из меди и стали, я делал из вишневого дерева. А однажды, возгордившись своим мастерством, собрал часы из хлеба. Они ходили, и все хвалили меня. Но потом, когда я голодал, я их размочил и съел... И с завистью понял, глядя в чужое поле, где шел неграмотный босой человек... Вот кто мои отсчитает сроки точнее меня — зерно! День-ночь, весна-осень... и никто никогда не помешает этим великим часам. Д аж е путаный дух, д аж е угрюмый враг. О человек, который придет, будь милосерден! Все это было — руки тяжелые, глаза завидущие, свет отдаленный — о человек, который придет...