Сибирские огни, 1985, № 8

проводах индуцировалась музыка. В волосах Венеры сиял свет тайны. О чем она думает? Если сложить две трубки — трубка к трубке,— что­ бы походили на прибор Венеры, не поймает ли приемник ее мысли? Нет, в наушниках была Москва, а Венера молчала. Это уже после понял Альберт, что такое электромагнитные волны... А пока — мотал, мотал, перематывал. Куда бы он ни шел — в школу, в гости, гулять, карманы его топырились сгоревшими радиолампами , старыми свечками от автомашины, кусками олова и серы. Однажды вечерам он тащился по берегу, отстав от родителей,— шли втроем, кажется, навестить Губайдуллиных. Альберт размышлял , не намотать ли провода на большой картонный бублик, чтобы, положив его ночью на сеновал, поймать сигналы с Марса? Может быть, там ци­ вилизация выше, и они давно уже поймали мысли Венерки, может, марсиане догадываются и специально для Альберта вернут их н а зад — и он поймает их теперь уже оттуда? Был красивый картинный закат. Нй воде кричали и хлопали крыльями розовые гуси. И прыгали, раскачиваясь, мальчишки на камы- ШИНО.М островке с переплетенными корнями, островок этот совсем вылез из воды — река спала, знойное лето. Как вкусна мука в камышиных корнях, если испечь их на угольях! Мать и отец были молодые. Это сейчас Альберт понима ет— были молодые, а тогда они ему казались старыми, в свои тридцать-сорок лет. Странно было видеть, как они идут, взявшись за руки будто парень с девушкой, нарядные, веселые. Может, это был прамежуток между сенокосом и уборкой хлебов?.. Они то вприпрыжку бежали, то в плечо друг друга толкали, баловались... и вдруг увидели привязанную к бе­ регу лодку. Мать и отец быстро зашли в лодку — и она стремительно начала тонуть. Справа и слева в бортах забили фонтанчики. Щелястая лодка с урчанием опускалась, и отец с матерью, стоявшие на корме, уже о к а ­ зались по колено в воде. «Сыночек!.. Спасай!..» — тоненьким голоском звала мать и смеялась. Кричала она по-русски, потому что если бы по-татарски, ее голос всерьез бы восприняли люди — а были, наверное, и другие взрослые люди в эти минуты на берегу вечернего Ика. Лодка легла на дно, из-под нее стрельнула щука, заклубилось желтое, облачко песка, и снова вода вокруг стала чистой и зеленой. Мать с отцом вы­ брались, хохоча, на берег, ма ть запрыгала на одной ноге, выливая из туфли воду, а отец — забавный, упрямый человек — не стал разувать ботинки («Ничего! — наверное, бормотал он про себя.— Ярар! Ладно!., не сахарные! Д а и люди смотрят — ка к это можно на улице ра зувать ­ ся?») и пошлепал в мокрой обуви вслед за женой в гости. При каждом шаге из железных дырок на ботинках выдувались пузыри, и Альберт изнемогал от смеха, но отец глянул на него — и Альберт тоже нахмурил­ ся и сцепил руки за спиной. Почему вспоминается эта тонущая лодка и ма ть с отцом на ней?.. Кажется, объявили дополнительный рейс?! Альберт вскочил — да, по радио только что прогремели слова: — Желающие улететь в Казань... ...И он уже поднимается по трапу в самолет. Самолет попался ог­ ромный, в нем были обычные кресла и очень многие не занятые, но все равно на полу, разметав огненные юбки, спали цыганки, и еще стояла коза, привязанная к колышку — колышек, конечно, не деревянный, а из алюминия, специально для коз в таких самолетах. Самолет покатился по бетону, коза заблеяла... А когда приземлились, он услышал за домом нестерпимо громкий и фальшивящий духовой оркестр. — Кого-то хоронят,— сказали в толпе. Альберт увидел отца. Отец лежал , закрыв глаза, не дождался он своего сына. — Этйй!.. — застонал Альберт.— Этий!.. — Эй! Эй! — затолкали его в опину.— Парень!