Сибирские огни, 1985, № 8

— Интересно.— Сел, налил себе, но не выпил — уставился в тем­ ное слезящееся окно. — Как там Китай? До Альберта не сразу дошло, что отец об этом спрашивает у него. — Ты на границе, точно, служил? — Отец отломил кусочек хлеба, стал есть. — Я после армии не смог... — снова принялся объяснять Альберт. — А потом... — Ты, Степан, иди,— сказал отец.— Помоги вон девчонкам с кор­ мами. Не для них работа. Цыган радостно кивнул и ушел. Было слышно, ■как хлопнула калитка. — А твой отец недавно в ГДР ездил!..— с фальшивым ожив ­ лением начала мать.— С другими самыми лучшими председателями. Ибрагимов поморщился. — Ой, какие у них ложечки! — Худая соседка, наверное, уже в сотый раз в этом доме разглядывала золоченые, ложечки — подарок Земфиры брату ко дню рождения.— Они золотые! «Мельхиоровые, ты же видишь...» — в сотый раз, видимо, хотела ответить мать, но худая соседка продолжала: — Нет, не спорь, это сверху они мельхре-хрио-новые... а внутри... я же чую—-тяжелые. А вот, говорят, на юге, прямо из цис-тирна слад ­ кое вино продают — десять копеек кружка. Только я буду квас пить, я скромная женщина. Ты ведь пошлешь меня, Хасан, в дом отдыха? Ибрагимов задумчиво кивнул и допил чашку чая, продолжая думать о своем. — Я на заводе работаю... — почему-то вступил в разговор совер­ шенно охрипший от волнения и тревоги Альберт.— Институт окончил. Светбчка — медсестра. Мы пока у нее живем...— Надо сразу все ск а ­ зать.— Нам квартиру обещают. Мы, наверное, мало писали... но разве в письмах расскажешь? Соседки закивали. Мать, как бы поправляя на столе закуску, тронула мужа за узластую руку с темно-золотыми, обкуренными двумя пальцами — большим и указательным — мол, что же ты молчишь. — Он устал,— с виноватым видом пояснила она.— Ты хоть поешь. С четырех утра голодный. Ну, хоть немного поешь. Не слышишь меня? Ты спишь, что ли? Ибрагимов встал и отошел к окну. — Ничего.— Крутанул ручку телефона, дунул в трубку.— Алё, квартиру Фураева. В кино?.. Интересно.— Он, как ребенок, надулся от обиды и снова сел к столу.— Комбайны стоят сломанные, три штуки, а он в кино. И ты, мой заместитель, спокойно жуешь! — Бросил он Гу­ байдуллину.— Никто ничего не хочет! И как-то жалобно вдруг попросился сразу у всех — у Альберта, Светланы и у жены: — Я лягу, ладно? Голова не понимает...— Он ушел в спальню. Д о ­ несся его тихий голос: — Гульчара, поставь будильник на три утра. Альберт, завтра поговорим... Соседки вскочили из-за стола и тут же убежали, шепотом выпросив у матери: худая соседка — полбанки муки, а толстая — три рубля. Б а ­ бушка уже спала. Сестры легли на диванчике, а гостям, по просьбе Альберта, мать постелила на веранде. Чтобы не замерзли, д ала четыре тулупа — на что лечь и чем накрыться... Всю ночь шумел дождь. Светлана плакала, говорила: «Уедем... я им не нравлюсь...» Альберт успокаивал ее. А утро выдалось румяное и холодноватое, как свежее яблоко с ветки; Ни тучи ^ синее небо. Губайдуллин с Земфирой-апой повезли гостей и мать Альберта на отдых, к старой мельнице. Ибрагимов обе­ щался на закате подъехать. Сам Губайдуллин тоже не имел времени, но ради приезжих, чтобы замять неловкость вчерашнего разговора, отпро­ сился'у Ибрагимова.