Сибирские огни, 1985, № 8

нюдь не идеализирует при этом автор люби­ мых своих героев: «— Мама, давай я учиться не буду... Да­ вай я буду работать с тобой на ферме, ко­ ров доить пойду... — Да ты в уме, Марьюшка? Коров до­ ить!.. Нет уж! Ты у меня врачом станешь! Хочешь врачом-то быть? Али на инженера выучишься! Культурной станешь, кудри навьешь, в дохе ходить будешь». Нравственное становление человека — главная тема большинства рассказов моло­ дого автора. В иных из них столь же сильна лирическая струя. Именно этим привлекает рассказ «Прощание Ивана». Случилось так, что ушел на войну хлебороб Иван, не про­ стившись с детьми; те отправились в лес по ягоды. Горесть расставания с женой отяго­ щает досадный случай. Но эмоциональный пик — в последних строках рассказа. «Крик­ нул Иван жене, успокаивая ее; «Вернусь я, Груня-а-а! Верну-у-усь!..» Но не вернулся». Иные рассказы повествуют об обыденных житейских историях. Здесь можно назвать «Сполох», «Стаканчики гранатные», «Сна- рядчик», «Перина». В каждом из них, одна­ ко, проявляется интересный, самобытный характер. Никифор Кошелев и Игнашка Хлястиков долгие вечера заняты поисками смысла жиз­ ни («Трактат о счастье»). Их мучают веч­ ные вопросы жизни и смерти, любви и ве­ ры, героизма и трусости, счастья и горя. И все-таки деревенские философы отнюдь не уходят в заоблачные выси отвлеченных по­ нятий, они по-крестьянски цепко ухватыва­ ют главные жизненные вопросы, находя им убедительные объяснения и обоснования: «А если, а если ты сознаешь, что тебе в ата­ ку надо идти, и сознаешь, что только пото­ му, что ты идешь в эту атаку, миллионы!.. Миллионы! — заорал и даже ногами зато­ пал,— детей, стариков, женщин, сестер, до­ черей не будут сожжены в газовых каме­ рах, не будут расстреляны, ихними костями не будут удобрять капустные грядки, на младенцах не будут проводить опыты, как на крысах, вот это-то, это-то —что?! А! Что это,- объясни мне! Подобное состояние, подобное сознание и есть высший удел чело­ века, его счастье!». В некоторых рассказах дает о себе знать ирония, которая приобретает порой настоль­ ко острый характер, что дает основание ви­ деть в молодом авторе незаурядные воз­ можности сатирического повествователя. Вот рассказ «Ведро камбалы». Элегическая настроенность заядлого рыбака Трофима по поводу медленного угасания речушки Ямца близка и понятна читателю. Но столь же понятно и его неприятие других «несураз­ ностей», оборачивающихся равнодушием и безразличием ко всему окружающему. И здесь-то повествование закономерно приоб­ ретает иные, более жесткие ноты. Побрыз­ гали поля «химией», и по речушке поплыла рыба кверху брюхом. Зарядил дождь на неделю, а горе-механизатор Андрюха кача­ ет воду — поливает луга. «Мне нахаркать на твой дождь, я с выработки получаю, по­ нял? Сколь гектаров полью, столь и полу­ чу»,— вот и весь сказ Андрюхи. Конечно же, не все рассказы книги А. Куз­ нецовой обретают столь значительное обще­ ственно-социальное звучание, порою они не идут дальше описания какого-то -забавного случая из жизни. Но и тогда мы улавлива­ ем намек на необычный характер, на какую- то чудинку или несуразность человеческую. А ведь все это так или иначе сказывается • в духовном бытии нашего современника. Герои А. Кузнецовой отличаются, как пра­ вило, яркими индивидуальными качествами. Своеобразие это, разумеется, достигается во многом и языковыми средствами, в чем мы могли убедиться по ранее приведенным выпискам. Нельзя, однако, не заметить, что автор порою злоупотребляет такими словар­ ными средствами («мущщина», «клатьби- ще», «женшына», «жизть» и др.), которые отнюдь не способны что-либо прибавить к характеристике героев. Вспоминается, что некогда А. Твардовский, будучи редакто­ ром журнала «Новый мир», предупредил всех своих сотрудников: «Давайте догово­ римся сразу, чтобы обходиться без всяких там «чиво», «чичас». Не нужны такого рода лингвистические средства и первой книге А. Кузнецовой, которая доносит до читате­ ля и поэзию современной жизни, и ее острые социально-психологические проблемы. Э. Шик Г. М. Шлёнская. Дом и мир. Красноярское кн. изд-во, 1984. В эту книгу вошли очерки о творчестве семи красноярских поэтов. Сборник откры­ вается литературными портретами предста­ вителей старшего поколения — Георгия Су­ ворова (1919-—1944) и Казимира Лисовско­ го (1919—1980). «Рядовой истории» — это взволнованный рассказ о Г. Суворове. Учи­ тель русского языка из сибирского села Иу­ дино (ныне Бондареве), доблестный гвар­ деец, отдавший жизнь за Родину при обо­ роне Ленинграда, человек, одержимый ненасытной жаждой знания, любовью к жизни, природе, чуткий товарищ, он имел полное право сказать о себе и своем фрон­ товом поколении: «Свой добрый век мы прожили, как люди. И для людей». Подоб­ но своим героям, воплощающим лучшие ка­ чества советских воинов — бесстрашие и простоту, ум и скромность, поэт-сибиряк шагнул из жизни прямо в легенду. В очерке «Песня... Родина... Енисей» вос­ создается облик К. Лисовского — певца Си­ бири. Для него, уроженца Украины, Красно-. ярск стал «городом его юности». Здесь в ; 1944 году вышел его первый сборник «Клят­ ва». «Лирик с видением газетчика, чуткий к социальной сущности происходящего,— пишет о нем Г. М. Шлёнская.— Его стихи были порождены временем и передают его пафос». К. Лисовский сопоставляется со старейшим поэтом Красноярья Игн. Рож­ дественским; оба они, как верно замечает автор очерков, «предварили многие грани сибирской темы; город на Енисее, Шушен­ ское, Север, строительство новых городов...» Далее в книге рассматривается творчест­ во поэтов, отразивших современную Сибирь с ее бурными темпами роста: уже ушедшего Вячеслава Назарова (1935—1977), Зория Яхнина, Романа Солнцева, Владлена Бел­ кина, приехавших в Красноярск в 1954— 1962 гг. В кипучих ритмах социалистиче­ ского созидания на берегах Енисея «они