Сибирские огни, 1985, № 8

Жизнь на стоянке Верх-Аспакту подроб­ но описана в повести «Убить бы мне голод», где есть и такие стйхи (данные в подстроч­ нике) : Нет уюта вокруг меня, Войду в дом, выйду во двор — П од этим белым светом Будто я один остался совсем. Зимою, под холодною луной. Словно без шапки иду... И ЭТО одиночество, и недетские раздумья, и красота окружающей природы способство­ вали тому, что очень рано у Бориса Укачина проявилась тяга к стихотворчеству, желание выразить свои чувства в поэтической строке. Он начал писать свои первые стихи в школе, которую все-таки сумел закончить и кото­ рая дала ему необходимые знания, в том числе и в овладении русским языком. Кстати, о русском языке. В номере «Си­ бирских огней», посвященном 60-летию Горно-Алтайской автономной области (№ 5 за 1982 год), был помещен перевод стихо­ творений Бориса Укачина о его первом рус­ ском слове. Им стало слово «дай», которое маленький мальчуган из «позабытого бо­ гом Каярлыка» выговорил при виде русско­ го мужика, пришедшего в алтайское село выменивать картошку на мясо. Мяса, понят­ но, и у самих алтайцев не было... Невыносимо дуло из окошка. На улице свирепствовал мороз... — Дай! — произнес я.— — Д ай, Иван, картошка. — Дай! — я опять по-русски произнес. (Перевод Г. К а р п у н и н а ) Иван сжалился над голодными детьми и отсыпал им из мешка. И тут поэт делает ин­ тересное обобщение, которое звучит очень естественно (а это опять-таки одно из свойств таланта Бориса Укачина), потому что уж очень жизнен сам факт, который припомнился автору, после него нельзя фальшивить, нельзя впадать в поверхност­ ную риторику. Мой друг И ванІПока синеют реки, Я в неоплатном у тебя долгу. Я столько взял, что, может быть, вовеки С тобою рассчитаться не смогу. Так мужал характер Бориса Укачина. Но, как и свойственно юности, молодой начина­ ющий стихотворец мечтал о большем. «Вот, думаю, теперь-то я поеду в Москву... Но не тут-то было. Жизненные обстоятельства сложились иначе. Я был призван в армию. Но и там Литинститут (о котором уже был наслышан Борис Укачин, ведь в нем учились его старшие товарищи Лазарь Кокышев, Аржан Адаров и Эркемен Палкин.— В. Д.) постоянно мерещился мне, как бы вопро­ шая; когда же ты приедешь ко мне? Я, не забывая свои мечты и надежды, продолжал думать и писать...» Но вот пролетели годы военной службы будущего поэта (хотя почему «будуще­ го»?—Укачин начал печататься еще в 1954 году, то есть тогда, когда ему шел девят­ надцатый год). Он вернулся с Дальнего Во­ стока, где служил, в родной Горный Алтай. Яркие впечатления солдатской жизни, открывшиеся для молодого человека рубежи великой страны, тоска по отчей земле — стали главными темами первого сборника стихов Бориса Укачина на родном языке «Дороги» (1960 г.). «Тон первой книжке Укачина,— пишет критик Валерий Чичй- нов,— задает цикл стихов «Думы солдата» и органично вытекающий из него цикл «Род­ ной край». Сопряжение этих двух тем дела­ ет первый, далеко несовершенный сборник поэта явлением цельным, подчиненным но­ вой для алтайской поэзии теме — теме рат­ ного труда». Критик кратко охарактеризовал эту пер­ вую книгу Укачина, выделив главное — но­ визну темы Но сейчас, когда уже вышли избранные стихи поэта, мы в них почти не найдем тех, первых, несовершенных произве­ дений. И вот почему. В рецензиях на сборник стихов Бориса Укачина его старшие товарищи (в частно­ сти, Эркемен Палкин) отмечали отход поэта от «ясного, красочного» языка народной по­ эзии. «В первых стихах поэта,— подчеркива­ ют С. Каташ и Г. Кондаков,— еще было не­ мало общих мест, прописных истин, избитых решений». О тех же ошибках писал и Ар­ жан Адаров. Строгость критики, ее нелице­ приятность пошли молодому стихотворцу на пользу. Алтайская литература к тому времени все шире, все интереснее стала вы­ ходить на всесоюзную арену. Она уже про­ шла время своего становления. В ней проис­ ходило накапливание сил для самобытного и ожидаемого подъема. Тогда же, когда вышла первая книга Бо­ риса Укачина, алтайская литература, пусть и робко, но уже начинала осваивать не только новые темы, но и новое мироощуще­ ние. Плодотворный поиск в этом направле­ нии вели Л. Кокышев, Э. Палкин и А. Ада­ ров. По их стопам пошел и молодой Борис Укачин, поступив в 1962 году в Литератур­ ный институт. В 1983 году вышел примечательный сбор­ ник «Воспоминания о Литинституте», где напечатаны заметки Бориса Укачина. Они были и раньше известны, их охотно цитиро­ вали местные критики. Действительно, для творческого пути молодого алтайского поэ­ та институт на Тверском бульваре сыграл немалую роль (впрочем, как и для всех ал­ тайских писателей, учившихся в его стенах). Борис Укачин, отвечая на вопрос: «Что дал мне Литературный институт?» — пишет; «Все дал,— отвечу я.—Может быть, только я, по своей собственной вине, скажем, лени и еще по каким-то причинам не все, видимо, взял, что он давал мне. А Литературный ин­ ститут может дать все, что нужно начина­ ющему литератору. Тем более, если он при­ ехал в столицу с далекой окраины нашей лоистине необъятной страны». В тех же за­ метках Укачин уточняет: «...Литературный институт студентам из национальных рес­ публик и областей кроме теоретической под­ готовки дает знание русского языка, а через него происходит все остальное». И опять уточняет: «...Он дал прежде всего Москву, столицу нашей Родины!» Все это вместе взятое и привело Бориса Укачина к его действительно интересному и сразу всем запомнившемуся дебюту — к вы­ пуску первой московской книги стихов «Ветка горного кедра» (1966). В ней поэт нашел наконец-то свое лицо, даже свои сим­ волы, которые он будет в дальнейшем пло­ дотворно развивать. Знаменательно уже са-