Сибирские огни, 1985, № 8

поведанном, страшным заклятьем закрытом для любого смертного. Д ержит Болот в руках старый лошадиный череп, а четыре белых мосла с копытами рядом лежат. Одна лыжина к стволу лиственницы при­ слонена, другая в снегу валяется. А вокруг — глубокая, холодная зима, снега белые, наледи сверкают. И ни ямы, дышащей теплом, ни зелени летней, ни цветов, которые качались да колокольцами своими позвани­ вали. О пчелах и говорить нечего... Но неизвестно — какая это зима: та самая или следующая уже? Но Болот и не задумывается, не все ли равно какая! Так он рад! Вскочил на лыжи, оттолкнулся палкой и — вниз, вниз, домой... А куда он летал? И летал ли? К акая разница? Что думать об этом? Зачѳм? На Зѳмле он. На Алтае. На родине. Жив. И нет ничего дороже жены родной, нет ничего дороже детей род­ ных, нет ничего дороже семьи родной. Быстрей, быстрей. Эй, простор, поскорее промчись сквозь меня!.. Сейчас старик Болот из рода Очы, когда, как говорится, бывает в ударе, иногда рассказывает про свой полет в космос. Особенно охотно, если слушают его дети: — Слетал, многое понял,— заканчивает он свой рассказ и выбива­ ет трубку об носок башм ака.— Й еще бы полетел... Это ведь такое счастье — вернуться... с. Яконур. Перевод с алтайского А. ПЛИТЧЕНКО.