Сибирские огни, 1985, № 8

лит, и скребет душу: «Дети выросли, сына женить надо, ^ для дочери пора приданое собирать, а у нас все не так, как у людей того нету совсем, да и этого тоже немного...» И обязательно скажет, что соболей и выдр, добытых мною, мало, что ворс их не так блестящ, что не мешало бы добыть хотя бы с десяток бобров, нашел же их Керем из рода Ко- бяк... И все хает и хает — и мясо-то я с охоты приношу тощее, ни жира, ни костей мозговых, и рыба, которую я поймаю, невкусная. «А все почему? А все потому, что ленивый ты! Вот заночуешь в тай ­ ге, а под спиною у тебя сучок окажется, так ты всю ночь крутиться на нем будешь, переворачиваться с боку на бок. А подняться да выбросить этот сучок — этого тебе даж е и в голову не придет, ведь леныматушка раньше тебя родилась! И что я только думала? Лучше бы вышла за Ке- рема из рода Кобяк. Кобяки многочисленны, уважаемы , и скота много, и достаток во всем, не чета твоим Очы, просто — никакого сравнения. Ну что у тебя есть, что? Только что смолоду красивый был... Так теперь и того нет — сморщился, утоптался, хмурый всегда...» Эх жена, жена!.. Уж и люди про тебя говорить стали: «Что это нынче не слыхать Ай-Билдирлу, не звенит ее голосок, как молоток об наковальню?»—«Так ведь нынче Болота нет дома, ругать ей некого!» Глаза бы не смотрели на такую женщину. Все бы отдал, лишь бы убе­ жать от нее подальше... А здесь... Тепло, мягко, покойно... Л ежи себе, сколь душа пожелает. Может быть, сам бог Ульгень сжалился, смилостивился над тобой, ■ го­ ремыкой, и даровал это мягкое ложе, это теплое жилище?.. Однако хорошо, что лыжи остались т а м . Найдет их кто-нибудь т а ім, узнает, чьи они, и отнесет сыну Солоон- Мергену. С такими лыжами гіе стать охотником — грех и позор. Вот и пойдет по следам отца Солоон-Мерген, имя свое — Меткий Стрелок — оправдает... А о дочери стоит ли беспокоиться? Уйдет в чужую семью, там ее прокормят... И обо мне некому помнить. Разве что опечалится Ш елковая Кисточка моя — Торко-Чачак. Ее, статную милую девушку, просватали родители за десятилетнего сопляка, сказали: «Камень дол ­ жен лежать там, куда его бросили,— девушка должна жить там, куда ее отдали». Видите ли, семье свекра понадобилась работница, а ждать, пока сыночек вырастет, долго. Некогда ждать. Вот она. Шелковая Кис­ точка, и вывешивала на прясло овчину — будто бы для просушки, а значило это, что Болот сегодня может заглянуть к ней, никто не по­ мешает... Так дни проходили за днями, Ни жарко Болоту, ни холодно, ле­ жит и усталость его не берет, и голод не томит, и до ветру не хочется. Днями спит, поскольку нечего разглядывать в пустом небе, а ясными ночами глаз не сводит с круглого проема, отмечая про себя — когда и к акая звезда появляется. И думает охотник Болот из рода Очы. И думает много. Чего только не взбредет в голову, когда нечем заняться! Думает Болот — как устроен мир, в чем его сущность, вспоминает людей, с ко­ торыми встречался, чем они живут, в чем их радость и горе? И сам он. Болот из рода Очы, зачем жил и живет? И, главное, в чем же смысл этой жизни?.. Великая птица Улу спала спокойно, безмятежно. Однако в послед­ ние дни по временам стала подрагивать, встряхиваться и сонно кру- хать — голос пробовать. Видно, скоро проснется. «Нет, нет, до этого еще долго. Так долго, что и не дождаться!» Вот уже и лицо жены Ай-Билдирлу смутно и редко появляется в пам.яти. «Пусть забывается,—дум ал Болот, зажим ал уши, зажмуривал ­ ся, точно от удовольствия,— хорошо-то как! Пусть хоть лопнет — не найти ей меня! Разве только большого шамана попросит. Он-то узнает, 99