Сибирские огни, 1985, № 7

— А тепло раннее — тепло обманчиво,— стояла на своем мать, — Одеваться сейчас — первое дело. «Не переспорить...» — лениво, блаженно подумал Юрий. Кухня, на порожке которой, приоткрыв дверь, он обосновался, была хорошо натоплена, и если тут кого не хватало, так, конечно, отца. Отец пододвинул бы к печке табуреточку, приоткрыл дверцу, пускал бы в гудящий зев печи густые сизые струйки дыма; но отца давно нет, уже три года как нет, вот только в простенке о.стался буфет его работы — резной, за темным стеклом, да саму печку отец успел незадолго до смер­ ти переложить — обогреватель широкий, почти до потолка, и всегда белый, только осенью он, после обязательной побелки, покрывается множеством узеньких, чистеньких трещин. Когда-то под обогревателем стоял горбатый сундук, обитый жестяными полосками; спать на него не ляжешь, но посидеть на сундуке — сплошное блаженство: спина к теплу, в руках книга... Юрий четко, до самых мелких подробностей вспомнил про один поздний летний вечер, когда Георгий Иванович вывел ребят из леса после почти двухсуточного похода. Юрке поход не понравился: понацепляли клещей, стер ногу, а всех открытий — установили, что речка Березовка в двадцати километрах от Тайги не кончается, а уходит куда-то в дикую, хвойную, сизую от мхов и лишайников глухомань. В лесу Юрка думал: доберусь до дому, сразу на сундук! В лесу он думал: как это рабята могут еще петь, смеяться? В лесу он думал: неужели Валька Бубнов не чувствует, что в общем счете они прошли почти пятьдесят километров? Он как-то забыл о том, что и ему самому пришлось пройти эти ки­ лометры, и опомнился, отошел от усталости лишь на своем любимом сундуке. Обидно было: он-то думал — поход Георгий Иванович органи­ зует настоящий географический, со многими остановками в пути, с наблю ­ дениями над жизнью птиц, трав, животных, а оказалось — этот пробег (как его еще назовешь?) задуман из чисто спортивного интереса... Пол в кухне за последний год заметно просел, стал покат к окну. Вода, когда мыли пол, скапливалась под столом; если падала на пол монета или пуговица, мать никогда не искала их на месте падения — сразу шла к столу, под его ножками потерянное и лежало. Просел пол и в комнате, где между окон до сих пор стоял приземи­ стый деревянный комод, тоже отцова работа. «Слышишь, Юра,— как-то подсказала м а т ь , - В том нижнем яшике у меня с м е н а лежит, помни...» «Какая еще смена? — засмеялся, не понял он.— Ты что, кочегарить вздумала, как Баканов?» «Да нет,— пояснила мать, не думая обижаться, думая о св о ем __ Не кочегарить. Я про другую с м е н у . Про с м е р т н о е . Сосед­ ки знают, где что лежит, но и ты знай, мало ли что может случиться » Он кивнул. Его всегда поражала стоическая прямота, с какой умели говорить о смерти мать или та же Музичиха. «Дело маленькое, дело простое,— говорила Музичиха,— Я вот с мужиком все спорила, кто первый умрет. А потом проснулась; а мужик мой не просыпается...» . Музичиха говорила размеренно, так же размеренно, к ак маятник покачивала черной головой. Казалось, приостанови это ее размеренное’ покачивание, и она, как сидела — сухая, в черном платке, в черной коф­ те, в черной длиннющей юбке, в черных же сапогах, выглядывающих из-под юбки сбитыми своими носками,— т ак она уже и не встанет со стула, кончится. Вся кончится — с прошлой долгой жизнью своей с бу­ дущими смутными ожиданиями... — Ты бы все же поела чего-нибудь,— попросил Юрий, загляды вая В комнзту. — Д а не хочу,— улыбнулась мать, и мелькнула в ее улыбке страш-