Сибирские огни, 1985, № 7

многого из того, чем грешат порою произ­ ведения о деревне. Сила этого рассказа в диалектическом показе судьбы героя, ду­ мая над которой, мы задумываемся и над вопросами более широкого звучания. «Меньше возьмешь — дальше уйдешь...» Много или мало берет Иван? И не остано­ вился ли он в своем стремлении к празд­ ничной, полной жизни? Нет, вернувшись в родную деревню, пусть пока не совсем, пусть пока только дачником, он уже сно­ ва в дороге, он вышел на свой новый круг. И взял он в дорогу не много и не мало, а то, что именно ему, именно в этой дороге необходимо. «Меньше возьмешь— дальше уйдешь...» Сказавший эти слова Петров («Под небом апреля») — сам прошел по жизни не налег­ ке: воевал, потерял близких, хотел бежать от боли, застав свою деревеньку сожжен­ ной, но боль осталась с ним навсегда, она стала частью его души — сочувствием, со­ страданием... Нет, не много и не мало надо брать с собой в дорогу, а все, что взвали­ вает на тебя судьба. Так жили и живут старики-ветераны из этого рассказа, и толь­ ко один — Ефим показательно противосто­ ит им, еще резче высвечивая истину. И ря­ дом с ними молодой герой, поздно взрос­ леющий, может быть, впервые в жизни серьезно задумывается о себе, о своем по­ колении: «Вот мы и пришли на смену им, не так уж и плохи, а все-таки не те..» Много, очень много взяла с собою в путь мать из рассказа «Дочери придут к обе­ ду». Рано потеряв мужа, она вырастила, подняла, выучила семерых детей. И эта трудная, счастливая ноша сделЯла путь ма­ тери таким великим, и прошла она по пути полной жизни так далеко, что никто из иду­ щих налегке к ней никогда не приблизится. Ни рыжий Сашка, наряду со стяжательни­ цей женой, кафелем и шифоньерами, броса­ ющий двух детей, ни Арслан, перестав­ ший чувствовать живое течение жизни, замкнувшийся на себя в поисках самовы­ ражения, ни Соловьев, который еще в юно­ сти трусливо отстал от своего часа, пропу­ стив начальный миг ледохода... А. Кирилин, как отметил в предисловии к сборнику Е. Гущин, пишет «произведения, требующие определенного труда и от чита­ теля», произведения, которые читательский «ум в бездействии не оставят». И действи­ тельно, есть в рассказах этой книги какая- то неоднозначность, свойственная самой ре­ альной действительности. Есть характеры в таких ситуациях, которые невольно застав­ ляют задуматься, поразмышлять — и не над прихотливым рисунком замысловатой фантазии, не над переплетениями хитро за­ крученного сюжета, не над фразой, постро­ енной с формальным блеском, нет — заду­ мываешься над той самой жизненной ситу­ ацией, которую рисует автор. Преуспевающий актер, вовремя решив­ ший, что музыка не его стезя, и его одйо- кашник, трудно идущий к своему делу, трудно и поздно нашедший свое призва­ ние,— кто из них более счастлив, кто пол­ нее воплотился в днях прожитой жизни? Молодой человек, полностью ушедший в охрану собственного здоровья, в туризм,— кто он? Индивидуалист, подчинивший себя голому расчету, или личность совершен­ ствующаяся духовно от постоянного обще­ ния с природой? И можно ли, оставаясь «человеком индустриальным», попытаться стать «человеком природным»? И этот воп­ рос ставит автор, рассказывая байку о том, как некий ученый пытался скрестить лайку с волком, в результате чего полученные но­ вые звери не нашли себе места ни среди волков, ни среди собак... И что есть семейное благополучие? Не является ли оно порою формой какого-то сна, каким-то инерционным движением от одного дня к другому, когда муж автома­ тически работает, механически живет, а ж е­ на его не живет и вовсе, а наблюдает толь­ ко свое отражение в муже? («Новый дом, старые - вещи»). Невозможно обдумывать все это, не при­ влекая своего опыта, не думая шире мате­ риала рассказов А. Кирилина,— и это ли не доказательство состоятельности книги, одаренности автора? Герои многих рассказов книги оказыва­ ются как бы в замкнутой сфере своего ду­ ховного и физического обитания, силятся преодолеть эту замкнутость: Сашка не мо­ жет раскрыть дверь — мешает шифоньер, Сашка ютится в закутке архива; Арслан в одиночестве сидит на тесной кухне в из­ любленной позе — лицом к окну; Иван Ни­ колаевич («Прелюдия для левой руки») стоит на кухне, «напряженно всматрива­ ясь в темноту за окном»; ветеран Петров, глядя на больничное окно, придумал новый род часов, которые показывают, что «вре­ мя идет»; окно экскаватора ограничивает не только пейзаж перед глазами Павла, но уже и вообще способность шире смот­ реть на жизнь... И только три героя означе­ ны в раскрытом пространстве, «за ок­ ном» — это Иван из «Иванова круга», Вик­ тор из рассказа «Охотники идут к зимовь­ ям», мать («Дочери придут к обеду»), три героя, три ноши, три пути. Эти пути как бы совмещаются в раздумьях лирического ге­ роя рассказа, который дал название всей книге. Он, выбитый из привычного замкну­ того бытия, смотрит на свою жизнь, на се­ бя самого словно со стороны, открывая не столько в себе, сколько в мире, то, что он раньше не знал и не видел. Он пронзитель­ но чувствует единственность всего того, что составляет краткий день его жизни — про­ тиворечивый, трудный, прекрасный и един­ ственный. Глядя на свой дом, герой видит темные окна своего одиночества. Глядя в мир, герой видит темное небо над единственностью человеческся-о мира. Он исполняется чувством родственности ко все­ му, что дала ему судьба, принимая счаст­ ливо эту ношу на все оставшиеся дни жизни. Давно не встречалась такая первая кни­ га! После нее хочется сделаться постоянным читателем-собеседником А. Кирилина, знать, каким он видит наши дни, что дума­ ет о молодом современнике. Александр ВАШУРИН