Сибирские огни, 1985, № 7

входит в него не случайными краеведче­ скими вкраплениями, а цельным историко- литературным «блоком». Сейчас, когда создание фундаментального труда по русской литературе Сибири завер­ шено, в смелой попытке сибирских литера­ туроведов осмыслить местный литератур­ ный процесс в рамках такого литературо­ ведческого понятия, как «история литературы», необходимо видеть прежде всего научный эксперимент, который вовсе не бесплоден, не лишен определенной мето­ дологической поучительности и с полным правом войдет в историю литературоведче­ ской мысли. Столь подробно процесс подготовки «Очерков русской литературы Сибири» к изданию описывается здесь не случайно, ибо дело создания его неразрывно связано с именем Юрия Сергеевича Постнова, И хотя двухтомник появился после его смерти спустя пять лет и не как «История русской литературы Сибири», а как «Очерки рус­ ской литературы Сибири», его выход в свет был бы невозможен без творческой энергии, научной самоотверженности и орга­ низаторского таланта Ю. С. Постнова. О том, какое место занял этот коллективный труд в последние годы его жизни, можно судить по его письмам к матери — М. Н. Букиной. 15 мая 1976 года он ей пишет: «Сейчас собираюсь ехать в Ленинград и Москву. Буду выступать на конференции с докладом «Пушкин и Сибирь». Будем об­ суждать макет нашего двухтомника в Пуш­ кинском доме» ‘. А вот письмо от 22 сен­ тября 1976 года: «Наступило время завер­ шения двухтомной «Истории русской лите­ ратуры Сибири». В январе должны сдавать, а работы еще — край непочатый... Все надо пропустить через собственный мозг и руки. Да не просто отредактировать, а многое сократить, перекомпоновать, написать зано­ во. От меня сейчас требуется такое муже­ ство, такая стальная воля, такое спокой­ ствие, что просто не знаю, где их взять, а главное — здоровье. И его тоже взять негде Но поскольку я прижат к стенке, нет другого выхода, как только вперед. Наде­ юсь, выстою. Надеюсь, не надорвусь». И как это всегда бывает, когда затева­ ется большое дело, постепенно волны об­ щественного энтузиазма схлынули, фило­ логические восторги утихли, круг исполни­ телей сузился, остались самые стойкие при­ верженцы. С выходом двухтомника у Ю С. Постно­ ва связывались многие надежды и радости, но он был и его болью, и горькой назолой. Он буквально держал Юрия Сергеевича в плену, мешал уйти в глубины дру­ гих творческих замыслов. А они были у него, и не малые. В пос­ ледние годы он трудился с лихорадочной интенсивностью, горячо, жадно. «Посылаю тебе свою книжку о декабристах и одно­ томник Гарвна-Михайловского с моим пре- цисловием,— пишет он матери.— Придаю этому предисловию очень большое значение: это моя тема». Одновременно он работает чад вступительной статьей к очередному тому «Литературного наследства Сибири», ьм. Букина. Слово матери о сыне. «За науку в Сибири», 1981, 29 октября. Д алее все выдержки из писем приводятся по этой публикации. посвященного Н. М. Ядринцеву. Едва от­ правили двухтомник на отзыв, и еще пред- стояли целые годы кропотливого труда по замечаниям рецензентов и требованиям из­ дательства, как он делится с матерью новыми планами: «Хочу выйти на стык ли­ тературоведения, социологии и психологии. Это у меня давняя задумка. Накопил мно­ го материалов...» И в то же время необхо­ димо было руководить коллективом сек­ тора, вести занятия в университете, неукос­ нительно выполнять обязанности лектора общества «Знание», и невозможно было уже разорвать нерасторжимые узы с театром, и нельзя было уйти от бесконечной и мно­ гообразной общественной работы и не вы­ полнить хоть одно из многочисленных пору­ чений. А ведь была еще семья, повседнев­ ные житейские заботы. И день казался ко­ ротким, и времени никогда не хватало, и тем более не оставалось его на отдых или хотя бы на кратковременную передышку. И горько, и больно сознавать, что не до­ велось ему, как мечталось многие годы, испытать чувство законного удовлетворения от выхода в свет своего самого трудного детища, не пришлось увидеть двухтомник изданным, признанным и критикой, и читате­ лем, приносящим духовную пользу. Он никогда не скрывал своего желания быть необходимым и полезным Сибири, как он любил выражаться, «оставить след», добрую память о себе делами, поступками, книгами, детьми — сыновьями своими. Еще в период создания «Истории Сибири» он писал матери: «А когда «История» будет на выходе, мне поручат поработать над сти­ лем четвертого и пятого томов. Огромная и благодарная работа. Мы все помрем, а «История» будет жить. Сейчас, в 38 лет, я поневоле начинаю думать, а что останется после меня?» Менее всего хотелось бы создать здесь иконописный облик своего коллеги. Он не был рыцарем без страха и упрека, он был человеком, в котором сила и слабости по­ стоянно противостояли и боролись друг с другом, создавая характер мобильный, ди­ намичный, экспрессивный. Не только остав­ ленные им труды заставляют думать и раз­ мышлять, но и сам «личный» опыт жизни Ю. С. Постнова, неоднозначный, многогран­ ный, по-своему уникальный требует осмыс­ ления. Он был из числа тех людей, которые, мо­ жет быть, даже быстр,ее, острее и глубже, чем другие, ощутили специфику нашего времени, открывающего, по сути дела, без­ граничные возможности для раскрытия лич­ ности, которые захотели и во многом суме­ ли воспользоваться этими возможностями. Он сознательно делал ставку на себя как крупную, масштабную личность и много де­ лал для того, чтобы действительно стать ею. Он часто размышлял о созвучии наше­ му времени толстовского учения о нрав­ ственном самоусовершенствовании, о воз­ можности современного человека воспользо­ ваться некоторыми его сторонами, очень це­ нил в людях трудолюбие души. Он и в жизненной практике своей исхо­ дил из твердого убеждения в самоценности личности, из права каждого человека за ­ нять свое законное место в человеческой памяти: «...Между прочим, решил завести личный фонд в нашем областном архиве,—