Сибирские огни, 1985, № 7

Юрий Зоболев «...Я~свой!» Он проснулся. Светало. Тикали ходики. Мать еще спала. Его присутствие всегда действо­ вало на нее как снотворное, только при нем, можно сказать, и высыпа­ лась. Н а кухне негромко ж аловался неизвестный певец; на жизнь — к о г о - т о ему там не хватало. «Чуть-чуть... — пел.— И лишь тебя не хватает чуть-чуть...» «Ну если чуть-чуть, то перебьешься...» Юрий выключил радио. Оделся, заглянул в жестяной бачок — вода стояла на самом до­ нышке. Нашел коромысло, ведра. Пошел не к колонке, знал — в нее еще с зимы подсасывало разлившийся на путях соляр; пошел к колодцу. Это подальше, зато вода чистая и улицу можно увидеть. Длинная, по-ве­ сеннему голая — тянется между деревянными домами; и пустая, как в детстве. Юрий стоял под низеньким замшелым навесам, быстро крутил отполированное до блеска колесо. Холодно позвякивала цепь, холодно тенькали срывающиеся с ведра капли. Неслышно ступая подшитыми резиной валенками, приблизился к колодцу дедок — худенький, как мальчишка, в ватных штанах, в потрепанном пиджачке; поднес к сле­ зящимся глазам узенькую ладошку: — Чей-то? Юрий усмехнулся: — Здешний, дед, здешний. — А не из далёка? — настаивал дедок. — Д а свой я, дед, свой. Зоболев! Может, помнишь? — Ой! — испугался дедок.— Ивана покойного? То-то, гляжу, похож. А не признать сразу.— Дедок протер рукавом слезящиеся глаза. — Я тут за колодцем приглядываю. А то повадились по воду, а само­ обложение только мы платим... Я не сам по себе... Я от уличного ко­ митета... Дедок стоял перед Юрием маленький, как мальчишка, и такой же, как мальчишка, беленький. Бормотал под нос, уже не глядя на Юрия: «Иван, конечно... Прораб, землемер, плотник... И Полю знаю... Она да, она платит самообложение...» «Ишь, рризнал! Самообложение платит! — удивился Юрий.— При­ знал и успокоился: н е ч у ж о й...» «И мать знает...» Он никогда не задумывался — любит ли он мать? Что значит — л ю б и т ? Ведь — м а т ь ! П ри езж ая в Тайгу, старался маму обрадовать — привозил апельси­ ны, лимоны, сгущенное молоко; случалось — оставлял деньги. Но, слу­ чалось, и сам перехватывал у матери. Не долг, рассчитаемся. Уезжая, мучился: он — к друзьям, к Ирине, в жизнь, в суету, а она — одна остается. О д н а... Пройдет по двору, пол подметет в избе, что-нибудь подштопает из одежды... О д н а ... И в дому пусто... Разве что окурки в пепельнице напомнят о сыне... Он это случайно узнал; мать никогда не выбрасывала его окурки. Володьку Б аканова курить выгоняет в сени, а его окурки так и леж ат в дешевой алюминиевой пепельнице, выполненной ’ в виде кленового листа. Приезж ал , сам выбрасывал: «Что это ты тут развела?» Она вино­ вато отмахивалась узкой ладошкой; «Все дух мужской...» От этих ее слов он холодел, говорил себе: «Надо хоть писать ей почаще. Хоть раз в неделю писать. Мне это — пять минут, а ей — праздник.» Но не было в нем Ирининой страсти к письмам. Возвращался в Новосибирск, бросал овощи в холодильник, и снова с головой уходил в суету, в работу...