Сибирские огни, 1985, № 7

— Р а з говорю, значит, знаю!— отрезала дочь — Ты, батяня, гра­ моту не разводи, а сходи к Зоболевым. Сам знаешь, там этот тимуро­ вец, Володька Баканов, день и ночь крутится. Поговори с тетей По- Д 0 Й— не будет же она бросать домик! А нам он — к делу! Разъедемся, будет тебе куда ходить в гости на старости лет! В трубке нехорошо щелкнуло, загудело. Ефим молчал, слушал, но и в трубке стало тихо. «На старости лет... В гости..;» Ефим покачал головой. Но дочь права, знал. Дочь права — Поля с него не запросит много. Не должна запросить. Р азве не он когда-то привечал ее в своем доме? Р азве нё он когда-то подкармливал солониной ее и Юрашку? Ефим вздохнул. Он Надьку понимал— т е с н о . ' Молодые должны своим домом жить. Но он и Полю жалел. Старики мы, старики, думал. Тянем потихонечку, но приходит час — все, приехали! Остановился імотор!.. Кто-то обязательно должен быть рядом. И не чужой человек, а свой по крови. Ведь ведро лишний раз сам не вынесешь, воды не принесешь... А если скотине задать корм нужно? Если к вечеру ополоснуть посуду?.. Нет, Поле не позавидуешь. Всю жизнь тянулась к своему домику, к своему огороду; и вот они есть, а она — одна... «Не будет она торговаться,— решил Ефим.— Это не по-челове­ ч ески— торговаться с кумом. Кто ей по.могал, разве не я?..» А за Надькины слова, конечно, обидно. «Можно и вчетвером жить,— не раз говорил ей.— Я — старик. Я помру, тебе же все останется.» «Запел!— возмущалась Н адька.— Мы знаем! Такие, как ты, живут долго!» То ли жалеет, то ли смеется-сердится... Ефим встал, дотянулся до потертого коричневого колсана. От ко­ ж ана до сих пор (а купил он его лет девять назад) смердило козЛом, зато кожан теплый, а его, Ефима, часто морозило. Натягивая кожан, вспомнил: Володьке Баканову тоже пора отселять сына. Он, Во­ лодька, при Поле чуть ли не свой — запросто отобьет настоящего поку­ пателя... Если так получится, Надька взвоет! Н адька ведь хитра — надеется на его, на отцовские сбережения. Мало ли, дескать, что у нее тоже немножко есть.. Тут она в него, в Ефима пошла. Бледные губы Ефима сложились в слабую улыбку. Вспомнил: после дочерниной свадьбы (давно... давно...), когда гости разбрелись, когда молодым следует запираться, он, Ефим, решил сгоряча взглянуть на небо ночное, что оно там сулит на завтра? Встал, а у молодых свет горит. «Милуются! — обрадовался.— А чего свет?» Н адька и молодой зять, действительно, его удивили: ночь, а они при деле!.. На свадьбу теперь не посуду несут, не мебелиШку какую,— в конвертиках аккуратных подарочки, да еще весь пол засыпали медя­ ками. Н адька и зять насобирали этих медяков два мешочка — на двести почти рублей! Вот и не ложились, подсчитывали, посмеивались. По ли­ цам видно — удачная свадьба... Ладно, купит он им домик. А вмешается Володька Баканов, он, Ефим, набавит Поле лишнюю сотню — Баканову за ним не угнаться. Да и Поля должна помнить, кто ей помогал... Он, Ефиім, помогал! Вон в той книге, которая нашлась за комодом после Юрашкиного переезда, кого только не нарисовали — и волосатых бесстыжих людей с каменными, топорами (отшлифовать не імогли получіше, мастера!), и обезьян (про этих и говорить нечего!), а ведь все вроде — п р е д к и ! Морды такие, будто каждый до сих пор набивается в родственники —