Сибирские огни, 1985, № 7

— Боюсь, Горыныч не поймет тебя,— неудачно ввернула Ирина. — Ты, Дима, действительно, свободен, поскольку осознал возможность быть свободным, а на Юрке висит добрЬій десяток дел, да еще я, хотя я и стараюсь ему не мешать, а еще у него есть мама. — С тар а я ?— быстро опросил Диіма. — Все восемьдесят. Дима удовлетворенно хмыкнул: — Тогда понятны твои комплексы, дед. Помри твоя мать чуть по­ раньше, помри она чуть пораньше, ты бы иначе отнесся сейчас к Миши­ ной рукописи. Вечер кончился безобразно. Посуду не били, но Ирина ушла с ма тант, а может, и с Мишей, Юрий об этом не хотел даж е думать. « П о м р и о н а ч у т ь п о р а н ь ш е ! . . » Толкнул кулаком створки окна. Все, до смешного, как в Мишиной рукописи: дворничиха внизу м а ­ яч и л а— девица лет двадцати. Шуршала метлой, д у м а л а , наверное. Неужели и она что-то бросила ради думания — мехмат или там меди­ цинский? Черт те что! Какое-то повальное бегство в думание! «А может, я чего-то не понял?..» Уснул прямо на диване, не раздеваясь. Был смешон этот бунт, зато встал Юрий выспавшимся, усмехнулся — п о р а н а с л у ж б у... Чертовщина какая-то! И Ирина (это его укололо) не позвонила. День прошел в суете: ездил в Академгородок, сидел на скучном, как зубная боль, семинаре. Думать, действительно, было некргда; если и думал, то о примитивном: п р и д е т И р и н а ? Она пришла. Пришла вечером. Улыбается. Плащ сырой, в капельках. В сумке — помидоры, хлеб, яблоки, пузатенькая бутылка болгарского коньяка. Спросил подозрительно: — Разбогатела? Кивнула. — А дворники не припрутся? Усмехнулась: — За это и люблю тебя. А сама подумала: «Маргинален... Не в буквальном смысле, скорее, в там, какой в этот термин вложили демографы... Провинцию в себе не убил, и в городе не пустил корней... Худо ему... Худо, потому что пони­ мает он все это...» И подумала: «А я-то? Я сама... Кто я?..» Усмехнулась: «Для одних, само собой, стерва. Понятно, своего му­ жика нет, ловлю чужих... Д ля других — дура неустроенная. Тоже по­ нятно: нет, чтобы приискать надежного лысого мужа, обхожусь первым попавшимся, опять же — чужим... Куда ни кинь... — Она прищурилась, заімерла беспомощно:— Мне бы с моим опытом романы писать, лекции читать в школах. А то напридумывали — этика, сексология, институт отношений, а в трамвай все равно входить страшно — затопчут!.. Госпо­ ди! Ну почему нам так легко толкнуть локтем ближнего?!» «Правда,— подумала,— почему?» Стиснула зубы, застыла — маленькая, скуластая. Увидела в зеркале Юркино отражение, спросила: — Горыныч! Знаешь, на кого ты-похож? Он промолчал. Он радовался: Ирина рядом... Помнишь, ты мне рассказывал про какого-то там Щукина?.. Буд ­ то этот Щукин своими собственными руками трактор собрал. А іможет, украл, я не помню... Вот я и думаю: ты из таких, ты из Щукиных! 104