Сибирские огни, 1985, № 6

но деньги пека что — мерило отдачи любого из нас. Конечно, условен тот ценник, когда заглянуть в глубину, а все же при помоіци денег мы многому знаем цену. Согласно урочного часа, которого ждем, как один, получку мне выдала касса — мой пропуск в любой магазин. Не то чтобы вымок и взмылен, а все же за смену свою усилием мышц и извилин я каждый свой рубль достаю. И сам ненавижу тех жмотов с повадкою жлобской в роду, но, деньги мои эараЬЗотав, я строгий учет им веду. Глашатай рифмованных истин, воспевший бумажник тугой! Но мне точно так ненавистен куячншка, соряіций деньгой. Не ізиавший труда и бессонниц (когда у прилаека стою), косится безродный червонец на кровную трешку мою. Соболья ушанка по сеньме и шуба в бобровой красе суют через головы деньги — чего мелочиться, на все! С какой зто, собственно, бражки взялись (и какой нынче год), боярские эти замашки у сих самозваных господ! Купюры, они безголосы, и все непонятнее мне — откуда такие запросы в моей бескорыстной стране! Какие такие зарплаты, какие такие рубли под эти заложены траты, и где зто их наскребли! Зарплаты всегда маловаты, и сколько ни получай, с единственной кровной зарплаты не бросишь червонец «на чай». Скрывается тайна во мраке, какие еще трудодни! Хрустят, а не пахнут дензнаки, а надо, чтоб пахли они; металлом, конторским ли клеем, мазутом ли, хлебом ржаным, уж мы разобраться сумеем, когда вдруг потянет иным. Мы к этим постыдным приметам должны проявить интерес, и надо подумать об этом не только Обэхазсэс. Вы мне подтвердите де-юре — я гну убежденно свое — илодлинносмі вашей купюры, и право истратить ее.