Сибирские огни, 1985, № 6

я д ел ал первую запись на колоде к ар г потому, что другой бумаги у меня не было. Писать книги я не собирался, я еще не зн ал тогда, что пи сател ь­ ство мож ет быть профессией. Мне нравилось многое другое, но бились в моей душе голоса ребят, дру зей моих фронтовых, тех, что остали сь там . Годы и годы я помнил их, как помнил ночное всхлипы вание отца, которое услыш ал нечаянно. Великой несправедливостью к а зал о с ь мне, что счастливые люди, много людей, жи вут под мирным небом и ничего не знаю т про Колю Горностаева, про Костю О ленева, которых я сам похоронил, про Алешу Л ок тев а, про наш его санин структора Риту: глупая девчонка, уходя на войну, м ечтал а о белых конях, полю би ­ л а на войне и, напросившись в ночную р азведку , погибла и з-за этой любви... Я до сих пор храню эту колоду карт. Мне вспоминается т о рж е с т ­ венный миг тишины посреди войны, и всякий р а з в моем сердце ожи- вает светл ая н адеж да: мы, люди, можем все! И сам ое великое св ерш е­ ние нам по плечу — остановить, убить войну, остановить насилие ч е­ ловека над человеком. ...Н ад прудом горбится туман, низиной он вы каты в ается на луг, подбирается ко мне. Л ун а обошла все село, она уж е где-то за бором ; тени сосен тянутся теперь к пруду, и всадник в разв ев ающ ей ся бурке скачет в другую сторону, прочь от меня. Ходит по лугу человек, н аклон яется, ш арит рукой по земле. В ру­ ках у него ш апка, в нее он кл ад ет что-то. Грибы собирает? В ч ер а в е­ чером я не видел на лугу никаких грибов... Походка у человека легкая , я не слышу ш ороха травы , и следов на росе не остается. Ч еловек подходит, протягивает мне руку, будто мы сто лет знакомы . — Здорово,— бросает он, а с ам озирается вокруг, п р о д о лж а я свои поиски. Это Коля Горностаев. Он в офицерской суконной гимнастерке, я ее помню. Коля выменял гимнастерку на полдюжины трофейных часов. И сапоги у него не кирзачи, к а к п ол агается рядовому, а хромовые, бутылками. Носил их капитан-эсэсовец, которого в ночной р а зв едк е Коля резанул из автом ата. Грибы Коля собирает в ту самую куб анку с красным верхом, которая бы ла на нем в серенькое ф евральское утро сорок пятого, когда Колю убили. Снайпер сидел в силосной баш не и по красному верху выцелил голову Коли. О тчаянный щ еголь был К оля, любил одеться красиво... — Здорово,— говорю я, невольно под л аж и в аясь под тон Коли. Я дрожу всем телом, потому что моя протянутая д л я п ож ати я р у к а ни ­ чего не может поймать и х ватает, х в а т ает холодную пустоту,— Грибы собираешь? . — Ну! — хохочет К о л я ,-С у п - р а т а т у й зав арим , приходи. Я спир- тишку у старшины добуду, он корешок мой. У старшины — это значит у меня! Д а у зн ал ли меня Коля?! З а и к а ­ ясь, я спрашиваю об этом. Коля фыркает: — Д а знаю , знаю как облупленного! Я тебя еще вон откуда у ви ­ дел. Д ай , думаю , подойду, побрешем... Меня обиж ает Колина вульгарность: « к ак облупленного», «побре­ шем». Но, самое главное, я не виж у на Колином лице ни радости , ни все-таки почтения — я старший по званию ! Он принимает меня за кого- то ^другого, а ведь мы с ним были друзьями . Д в а года бок о бок на войне, и я все узнаю Колино: эта гимнастерка, кубанка, «спиртишко» «суп-рататуй»... — Ты... как в Сограх? — спраш иваю я. Я растерян и не о том хочу спросить Колю. Я хочу спросить, поче­ му он здесь сегодня, если я сам похоронил его в сорок пятом в Ч ех о ­ словакии, на берегу красивой реки Грон. Сам и надпись д ел а л на ф а ­ нерном памятничке, и окоп удлинял, чтобы положить К олю в о ' весь рост...