Сибирские огни, 1985, № 6
Знаменский старается точно воспроизве сти стиль разговоров и бесед в большом доме Фонвизиных, где бывали все местные знаменитости, в том числц и поэт П. П. Ер шов. Под пером Знаменского встают непов торимые картины, в которых каждая деталь из жизни декабристов столь дорога нашему современнику. Литературный стиль и ма нера Знаменского, непрофессионального пи сателя, временами далеки от совершенства. Но это искупается достоверностью обшей картины сибирской жизни декабристов, изображенных с таким тщанием и душев ным теплом, на какое только способен был автор с его искренней и честной душой. «Тобольск в сороковых годах» остался не изданным, и неизвестно, предпринимал ли автор попытки к опубликованию этой по вести. Очевидно, этим объясняется и боль шая «недоведенность» повести по сравнению с первой вещью Знаменского. Декабристская тема в русской литерату ре ко времени обращения к ней Знаменского имела уже богатую историю. Как считают исследователи, в пьесе В. Г. Белинского «Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь» (1838) впервые после событий 1825 года появлялся на сцене в качестве героя «возвратившийся декабрист», «быв ший каторжный» (так сказано об этом в ремарке пьесы). Прототипом его явился вернувшийся в Москву после амнистии де кабрист А. И. Муравьев. Указание на прош лую судьбу героя незамедлительно было снято цензурой, и пьеса Белинского не за звучала в полную силу, но явилась «первой ласточкой», первой попыткой воспроизведе-' ния запрещенной темы русской истории. Следует заметить, что во второй половине прошлого века декабристская тематика бы ла одной из сложнейших. Недаром Л. Н. Толстой, обратившись к этой странице на шей отечественной истории после Белинско го, оставил работу над ней (неоконченный роман «Декабристы», 1858). Подойдя вплотную к этой теме. Толстой осознал, что на современном уровне понимания проб лемы невозможно отразить то величие геро ев 1825 года, которое, как великий худож ник, он ощущал интуитивно. Б 1870-е годы наступил период всеобщего интереса к декабристской теме: появились произведения Некрасова («Дедушка», и «Русские женщины»), Плещеева («Стари ки»), Огарева («Кавказские воды»). Участ ники событий 1825 года предстали роман тизированными, возвышенными, героически ми натурами, чьи идеалы далеки, а то и вовсе не понятны современному «изнежен ному» обществу. Литература и в 70-е годы не могла полностью 'вникнуть в сложность и противоречивость их политической кон цепции, особенно это Относилось к позиции нравственной. Б те же годы, благодаря поэ зии Некрасова, возникла и художественная типологизация образа героя-декабриста. Б литературе появился благородный старик с таинственным прошлым, страдалец за об щее, благородное дело. Ореол жертвен ности, высокого благородства и мучениче ства был создан и вокруг жен декабристов. Б своих повестях Знаменский сохранил традицию противопоставления жизненных принципов героев двадцатых годов совре менному обществу и его идеалам. Однако при всем уважении Знаменского к декаб ристам, как к людям, «обогнавшим свое время на тридцать-сорок лет», еіьіу было чуждо вовведение этих героев на постамент недосягаемой славы, он видел в каждом из них живую личность, со всем ее трагизмом, во всей ее индивидуальной неповторимости. Б этом сказалось, безусловно, кроме бога того личного биографичёского опыта писа теля, его умение широко взглянуть на ход общественного развития, выработать в ка кой-то мере объективный подход к декаб ризму как к историческому явлению. И ес ли в оценке других явлений современности Знаменскому случалось проявлять и неко торую узость, и ограниченность еврей обще ственной позиции, то в этом вопросе — оценке декабризма — он был поистине даль нозорок. Прежде всего это относится к И. Д. Якушкину. Быдающийся руководитель дви жения, один из учредителей и составителей устава «Союза спасения», член Северного общества декабристов, Якушкин был на столько заметной фигурой своего времени, что его образ прямо или опосредованно был запечатлен в целом ряде выдающихся произведений русской литературы еще при жизни. Так, среди многих других исторических лиц, которые могли бы быть прототипами Чацкого, исследователи называют и И. Д. Якушкина. Кроме фактического жизненного совпадения, истории любви И. Д. Якушкина к сестре его друга по полку Н. Д. Шерба- товой, напоминавшей отношения Чацкого и Софьи в «Горе от ума», существовало множество нитей, связывающих литератур ного героя Чацкого и реальную аіичность И. Д. Якушкина. Чацкий — самый ранний в нашей литературе собирательный образ передового молодого человека поколения декабристов. К его прототипам могли при надлежать, кстати, и в чем-то похожие на него Кюхельбекер, и Пущин, и М. И. Му- равьев-Апостол. Появившиеся вслед за Чацким, человеком идеи, в русской литературе «лишние люди» принадлежали уже к иному, принципиаль но новому периоду русской общественной жизни — периоду кризиса дворянской рево люционности. Онегин и Печорин — люди другого поколения. И. А. Гончаров в знаме нитой статье «Мильон терзаний» совершен но верно выстраивал идею наследования в русской литературе героя типа «лишнего человека». Он писал: «Между тем Чацкий, как личность, несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печорина. Он искренний и горячий деятель, а те — пара зиты, изумительно начертанные великими талантами, как болезненные порождения отжившего века. Ими заканчивается их вре мя, а Чацкий начинает новый век — и в этом все его значение и весь ум». Но тем не менее начатый Чацким век породил эпо ху людей типа Печорина и Онегина. Б десятой, уничтоженной Пушкиным гла ве «Евгения Онегина* И. Д. Якушкин яв лялся собственной персоной. Читал свои НОЭЛИ Пушкин, Меланхолический Якушкин, Казалось, молча обнйжал Цареубийственный кинжал. Как показывают материалы и общая ло гика развития пушкийского мировоззрения,
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2