Сибирские огни, 1985, № 6

одна привилегия-к-его не секут кнутом в наказание. Тема взаимоотношения героев и народной массы развернута на примере нескольких довольно-таки ярких эпизодов. Один из них, широко известный, описан­ ный не только Знаменским, но и другими свидетелями, например А. П. Созонович, воспитанницей М. И. Муравьева-Апостола, выведенной, кстати, в «Исчезнувших лю­ дях» под именем Жерни. Суть этого проис­ шествия сводилась к скандалу, разыграв­ шемуся в очередной раз между градона­ чальником и декабристами, и так как верх в этом споре одержал «государственый преступник», то и эпизод этот стал широко известен и запомнился друзьям. Однажды в засушливое знойное лето соб­ равшаяся в ярмарочный день на базарной площади около кабака толпа крестьян бы­ ла доведена почти до бунта вздорной мол­ вой о том, что именно Д. И. Лягушкин яв­ ляется причиной длительной засухи, грозя­ щей гибелью урожаю. Слухи о его колдов­ ских чарах давно ходили среди обывателей Полуторовска. Непонятность и непохожесть облика барина на «типичных» представите­ лей этого сословия, его занятия — собира­ ние трав, прогулки в лесу, катание на неиз­ вестных доселе в городе коньках по льду замерзшей речки — все это делало фигуру ссыльного декабриста чуждой и непонят­ ной. И именно его, воздвигшего во дворе дома столб с безобидным метеоприбором ветромером, разгневанные крестьяне, в ре­ зультате мелкой провокации, посчитали ви­ новником всех бед, черным колдуном, нав­ лекшим на их хлеба невиданную доселе за­ суху. Именно Лягушкин, мечтающий об облег­ чении участи народа, стал для возмущен­ ной толпы врагом номер один. Герой пове­ сти, как и его прототип И. Д. Якушкин, видит избавление народа от всех бед в просвещении, устройстве школ. «Но что бы сказал он, если бы перенесся на базарную площадь и услышал свое имя из уст сотен этих младенчески нехитрых людей — с прок­ лятиями и ему, и всему его роду?» — во­ прошал Знаменский читателя. И отвечал сам за своего героя; «Что бы он сказал, я не знаю, «о я знаю, что бы он сделал. Он по­ нял бы, что они не видят, что творят, и про­ сидел бы целую ночь... перед письменным столом, а утром понес бы к своему другу, протопопу, начало общепонятной физики». И не только в физике, химии, географии и истории видит Лягушкин способ избавле­ ния народа от бедности и дикости, но и в значительном расширении правовых, юриди­ ческих знаний. Не случайно в программе, составленной им для Ланкастерской школы, он хотел дать крестьянским детям пред­ ставление прежде всего о социальном уст­ ройстве современного мира. Несмотря на демократизм Лягушкина, на манеру обращения с простыми людьми, он остается в глазах народа «чем-то вроде шута горохового», как и тургеневский Ба­ заров в «Отцах и детях». Разобщенность революционных демократов с народной мас­ сой, показанная Тургеневым и верно под­ меченная Знаменским, была характерна для первых представителей этого направления, хотя, как справедливо указывали исследо­ ватели, в чем-то искажала общую истори­ ческую перспективу. , Лягушкщ са свдрй; редкой, неоднократно подчеркиваемой ав­ тором «способностью сходиться с простыми людьми», завоевал только безграничное до­ верие и любовь в, сердцах крестьянских де­ тей, но отнюдь не их родителей. Начиная с 50-х годов прошлого века, проблема становления личности человека, изложенная в форме биографического рас­ сказа, была также одной из центральных в русской прозе. Причем жанр автобиографи­ ческой повести, независимо от художествен­ ного мастерства автора, был вместилищем наиболее актуальных для повествователь­ ной литературы этого времени вопросов. Писателями, обращавшимися к этому жан- ру, руководило желание опереться на факт, придать художественному тексту значение документа. Именно к этому литературному направлению и относится «Тобольск в со­ роковых годах». Основные сферы, в которых протекала жизнь героя-подростка в Тобольске, незна­ комом ему преж.^е городе, были семинария и дом декабриста М. А. Фонвизина. В кар­ тинах тобольской семинарии, воспроизводи­ мых Знаменским, было, естественно, много общего ,с другими произведениями о семи­ нарской жизни («Очерки бурсы» Н. Г. По­ мяловского, «Дневник семинариста» И. С. Никитина, «Магистр» М. В. Загоскина). Отупляющая методика преподавания, от которой все науки в головах мальчиков пе­ репутывались, превращались в «винегрет», «микстуру», от коих «половина мальчуга­ нов давилась и умирала для науки» на пер­ вом, я<е году обучения, забавные портреты закосневших в схоластике преподавателей, воспоминания о детских шалостях и нака­ заниях семинаристов — все эти темы неиз­ бежно составляли сущность рассказов о бурсацком или семинарском существова­ нии. Однако повесть Знаменского, при всей ее традиционности, отличает добрый юмор здорового человека, который, имея хорошую моральную поддержку в лице старших дру­ зей, смог переплыть это море учебных семи­ нарских ужасов. Декабристская часть «Тобольска в соро-, новых годах» всецело посвящена дому Фон­ визиных. Знаменский запечатлел неповтори­ мые характеры обоих супругов, стиль жиз­ ни их дома. Круг друзей и знакомых дома Фонвизи­ ных был пестр и разнообразен. К нему при­ надлежали различные по социальному по­ ложению люди. Знаменского после Ялуторовска поразила великосветскость и богатство Фонвизиных. И он, убежденный разночинец, и демократ «с младых ногтей», все же отдает должное и известной просто­ те обхождения Натальи Дмитриевны, и бес­ конечной доброте Михаила Александровича. Показательна в этом отношении дружба Фонвизиных с простой крестьянкой Тать­ яной Филипьевной Земляницыной, кстати, приходившейся Знаменскому теткой по ма­ теринской линии. Эта женщина по уму, си­ ле характера, по нравственным убеждени­ ям превосходила не только свою кре­ стьянскую среду, но и городское окружение, «туземную знать» Тобольска. Ее независи­ мое поведение, прямота высказываний шо­ кирующе действовали на чванливых свет­ ских дам города, а дружба ее с Фонвизи­ ными вызывала массу толков и сплетен у, местной верхушки.