Сибирские огни, 1985, № 6

Оказалось, нет. Ну, тогда — такая. Всем от меня что-то нужно, и оценивают меня в за­ висимости от того, как я справляюсь». Однако дальнейшее развитие событий эту точку зрения опровергает. Оказывается, «объективная истина» существует не только' в «личном деле». Неожиданный поступок героини, решившей воспользоваться подвер­ нувшимся шансом на выгодный брак,— это тоже выбор, он устраняет всякую недоска­ занность в отношении двух сторон и одно­ временно обнаруживает подлинную духов­ ную общность между героем повести и его старшим братом. Благодаря резкому сюжет­ ному повороту нечто важное открылось в каждом из них, потеснив второстепенное и случайное. В повестях этого типа проблема нередко обнажена, подчеркнута. Частный факт вы­ ступает в своем общем значении. Что каса­ ется бытовых подробностей, то они законо­ мерно отступают на периферию повествова­ ния, вся энергия которого, постепенно возрастающая к концу, устремляется к главному событию. В короткой, «новеллис­ тической» повести главная сфера изоб­ ражения — нравственно-этические конфлик­ ты в самом различном — не только бытовом, но и романтическом и философском — пре­ ломлении. В этом убеждают такие произве­ дения последнего времени, как «Полуден­ ные сны» П. Проскурина и «Где небо схо­ дилось с холмами» В. Маканина. Поводом для их сближения послужило не только то, что главные герои этих повес­ тей — творческие личности, но и свойствен­ ный им лиризм. Сквозь будничное течение жизни тут проступает нечто такое, что оп­ ределяет важнейшие координаты человечес­ кого бытия. В романтически окрашенной повести П. Проскурина внешняя канва существен­ ного значения не имеет, она кажется даже несколько банальной, стертой. Семейные трения между талантливым ученым и его женой, коллега-приятель, он же тайный за­ вистник, озабоченный не столько решением научных проблем, сколько устройством карьеры... События здесь скорее импульсы к каким-то психологическим состояниям и оза­ рениям или знаки происходящих в сознании героя перемен. Так, приступ болезни, вы­ звавший переполох среди его близких, бо­ лезни загадочной и не имеющей каких-либо очевидных причин, кроме, пожалуй, пере­ утомления, сопровождается небывало сво­ бодным полетом мысли, ощущением прикос­ новения к последним истинам. «Что же, пусть так, сказал он себе. Он сам всего лишь зыбкое отражение непонятых сил, все­ го лишь мгновенная проекция какого-то всеобъемлющего чудовищного опыта, а по­ тому бесполезно сосредоточиваться на себе, даже если уже предопределено последнее и самое загадочное. Удивительно, удиви­ тельно, успел подумать Вася, не отрываясь От затягивающей, начинающей нежно зве­ неть глубины неба, человек и не предпола­ гает, что начинает жить полновесной жиз­ нью только где-то у самой крайней черты, может быть, это и есть завершающее дыха­ ние космоса; вот когда человек по-настоя­ щему ощущает и себя, и жизнь, и страда­ ние, и любовь, и все, что было до этого, оказывается лишь бледным оттиском пере­ житого. Он раньше думал, что жил, а это была всего лишь игра в жизнь, где все было в одну сотую истинной силы». Нет, в своем признании Василий Судаков не усомнился. Но он осознал его не как иг­ ру «опустошающих идей», которая уже тем увлекательна, что не имеет ничего общего с обычной человеческой жизнью, а как дея­ тельность во'имя этой живой и теплойь жиз­ ни, со всеми ее взлетами и падениями. Не­ даром завершается повесть тем, с чего на­ чалась,— картиной запущенного сада, среди буйной растительности которого привольно дышится не только людям, но и мелкой зем­ ной твари... Если произведение П. Проскурина, как уже отмечалось критикой, близко по жан­ ру к романтической новелле, то у повести В. Маканина «Где небо сходилось с холма­ ми» немало сходства с притчей. У героя этой притчи есть даже отдаленный прооб­ раз. Композитор Башилов напоминает блуд­ ного сына, возвращающегося под родитель­ ский кров после долгих и утомительных странствий. Во всяком случае, живет в нем с давних пор чувство вины перед неболь­ шим уральским поселком, из которого он когда-то, юношей, уехал учиться в столицу, где завоевал потом прочное положение, из­ вестность в музыкальных кругах. Не исче­ зает и потребность время от времени наве­ щать родные места. В четко выстроенном сюжете повести нет событий проходных, не несущих какой-либо важной смысловой нагрузки. Если в одном из эпизодов, где рассказано о первом посе­ щении поселка молодым, еще уверенным в себе композитором, местная жительница, почти выжившая из ума старуха Василиса, обвинит его в том, что он, Башилов, «высо­ сал соки» из них, то слова эти не раз вспом­ нятся ему позже, в зрелом возрасте, когда героя начнут одолевать сомнения. Когда ему станет казаться, что в увядании народ­ ного мелоса в немалой степени виноват и он, «снявший сливки» и ничего не давший землякам взамен. Возможно, с точки зрения традиционных взаимоотношений музыки профессиональной и народной общая концепция повести не бе­ зупречна, но проведена она последовательно и лишена какой-либо неясности. При этом ответственность за постепенное отчуждение Башилова от поселка не возлагается на обстоятельства, скажем, на атмосферу боль­ шого города: уже в юном возрасте в герое зрело то, что стало затем его примечатель­ ной чертой. «Башилову было восемь, кажет­ ся, лет. Но мальчик уже тогда был нацелен. Инстинктом, пальцами, нежной кожей щеки он уже верно чувствовал опасность, когда уступить им значило быть личностно задав­ ленным, и оттого-то, сталкивая меж собой голоса женщин и вроде бы хитря, как хит­ рят дети, мальчик сам переигрывал и заиг­ рывал вторы. Мужчины молчали, ожидая. Женщины сбились... Он уже в детстве заби­ вал их пение». Перемены накапливаются в композиторе незаметно, как, впрочем, и в людях поселка, но с каждой новой поездкой туда он убеж­ дается, что все меньше понимает тех, кому обязан всем лучшим в своей музыке, и что подобное положение будет для него всегда источником мучительных переживаний и укоров совести.