Сибирские огни, 1985, № 6

взгляд более традиционной, вполне уклады­ вающейся в привычные рамки. Говорят и думают здесь почти исключительно о произ­ водстве или о том, что с ним непосредствен­ но связано. Причем автор не только не де­ лает каких-либо попыток «утеплить» сю­ жет, но зачастую обходится самой скудной информацией о личной жизни героев. Выхватив наудачу какое-нибудь описа­ ние, вы не будете долго гадать, вокруг чего сосредоточено действие повести, а познако­ мившись с ней, не сочтете лежащую в ос­ нове ее ситуацию исключительной, критичес­ кой. Перед нами, как принято говорить, будни одного производственного коллекти­ ва, коллектива строителей, его борьба за то, чтобы в установленные сроки сдать оче­ редной объект. Ничего необычного, настраи­ вающего на ожидание чрезвычайных со­ бытий и всякого рода осложнений. И вмес­ те с тем повесть остроконфликтна, прониза­ на внутренним драматизмом. Любопытно, что прямых антагонистов, взаимоотношения которых определяли бы развитие сюжета, здесь нет. Поле напряже­ ния создается возникающим при определен­ ных условиях антагонизмом между челове­ ком и производством, между субъективными устремлениями людей и объективной необ­ ходимостью. «Производство, его обеспече­ ние,— размышляет один из героев произве­ дения,—стоит на ответственности. Снятие ответственности — это остановка и смерть; производство не может позволить... при­ знать что-то случайным, не зависящим от воли тех, кому он вверяет свое самочувст­ вие, свою жизнь... Логика производства, боящегося провалов в ответственности, соз­ дает свею объективность». Что может дать и что практически дает производству тот или иной человек, какую меру ответственности в интересах общего дела способен сознательно взять на себя — под этим углом зрения предлагает нам ав­ тор оценивать мысли и поступки героев по­ вести. Причем профессиональный критерий органично соотнесен у него с нравственным. По существу, плохих или, скажем, упорно цепляющихся за старое специалистов в повести мы не видим. Нельзя отнести к их числу ни прораба Елфимова, решивщего распрощаться со своей хлопотливой долж­ ностью и стать рядовым рабочим, ни началь­ ника участка Андреева, почувствовавшего потребность оберегать себя, «единственного, любимого», от неуловимых зовов производ­ ства. Главному герою повести, прорабу Анато­ лию Скибину, они противостоят прежде всего как люди, которые готовы спокойно переложить груз ответственности на плечи других, именно это отделяет их от него. И даже совсем недавно пришедший на строй­ ку молодой мастер Валерий Тарасевич вы­ глядит нелепым и смешным не потому, что многого не знает, не искушен опытом, прак­ тикой, а в первую очередь из-за своей бо­ язни и неумения взять на себя риск ответ­ ственности. Кстати, одной из самых сильных в про­ изведении является та сцена, где этот роб­ кий новичок вдруг ощутил себя наконец хо­ зяином производства, способным сделать именно то, что требуют от него обстоятель­ ства. «...Сейчас ему было не до себя: нуж­ ды бригады и ее гнев стояли над затылком и не давали думать ни о чем дру­ гом. И Тарасевич, забыв себя, бросил­ ся в атаку. Он опомнился, когда уже вел электриков, одетых и со снаряжением, к корпусу и слушал их ругань у себя за спиной. В подвале в свете нескольких слабых лампочек жались друг к другу маляры. Они подняли крик, но Тарасевичу впервые в жизни нашлось, что ответить: — Знаю, знаю, Георгий Владимирович... Готовь пока инструмент, расставляй тех, кому света хватает... кто-то ведь может уже начинать, что же вы все-то встали? Вот вам электрики. Через полчаса все сделают... Тарасевич побежал дальше, пряча свою бумажку под полой штормовки от дождя. То, что было там написано, не угнетало больше безнадежностью его выполнить, а указывало путь. Тарасевич находил нужных людей и теребил их решительно, как не посмел бы раньше. Он забыл, потерял себя в гонке за гармонией производства, которую начинал чувствовать как главное и прекрас­ нейшее в жизни». Потерять свое «я», чтобы обрести его вновь в гармонии с общим делом,— вот, по­ жалуй, как можно сказать о принципе пове­ дения, следуя которому герои повести чув­ ствуют себя счастливыми, а отступая от не­ го— терпят моральное поражение, неизбеж­ ное даже в том случае, если с формальной точки зрения упрекнуть человека не в чем. Жизнь многолика: кто-то пытается найти некий компромиссный вариант, другой вы­ нужден отступать перед неблагоприятным стечением обстоятельств. Но неумолимая логика производства на современном этапе такова, что от человека требуется полная отдача, полная самореализация, и тут ис­ точник постоянно возникающих противоре­ чий. Удачей автора стал сам образ стройки, «линии», как чего-то многосложного и це­ лостного, что может быть уподоблено жи­ вому организму. К широкому этому образу по мере необходимости подключаются и другие, но на протяжении всего произведе­ ния он сохраняет свою ключевую роль, бла- годаря чему всякого рода второстепенные, описательные подробности не растекаются по периферии сюжета, а оттеняют, делают более рельефным его внутренний контур. Однако рассказ о довольно-таки рядовой стройке мог бы, честно говоря, и не увлечь нас — мало ли читано на эту тему? — не будь он одновременно и своеобразным внутренним монологом одного из персона­ жей, прораба Скибина, который причастен ко всему и заинтересованно следит за всем, вплоть до мелочей, потому' что это — его повседневная жизнь. Его глазами восприни­ маем мы большинство событий, а точка зре­ ния Скибина нередко сливается с авторской, отличаясь от нее лишь меньшей степенью широты, пределами всезнания. Тем самым в обычное повествование от автора, ориен­ тированное на воссоздание событий в более или менее строгой хронологической после-, довательности, привносится лирически-ис- поведальное начало, связанное с их отра-; жением в сознании героя. Фабульные перипетии неизбежно отсту­ пают на второй план, но масштаб обзора не; сокращается. Ведь героя повести, как лич-; ность с активной жизненной позицией, за