Сибирские огни, 1985, № 6

Сферой, где всякого рода острые ситу­ ации — дело обычное, справедливо считают производственную жизнь. Сегодня она на­ столько сложна и напряженна, изобилует такими неожиданными стечениями обстоя­ тельств, что особенно беспокоиться о сю­ жете автору вроде бы' нет нужды, а доста­ точно, как говорится, только брать готовое. Тем очевиднее здесь опасность впасть в ил­ люстративность, соблазн взять в «готовом» виде у жизни не только ситуации и конф­ ликты, но и человеческие характеры. Наверное, потому признанных удач в про­ зе, о которой идет речь (имеются в виду повести последних двух-трех лет), немного. Однако есть основания думать, что на мес­ те она не стоит. Да и подход к ней стал иным. Действительно, еще не так давно для выделения какого-либо произведения из об­ щего потока достаточно было, кажется, уже самого писательского внимания к психоло­ гии людей, решающих какую-нибудь произ­ водственную проблему, ко всему, что порой называют человеческим фактором производ­ ственного процесса. Теперь мы требователь­ нее, и оценки наши складываются в зави­ симости от того, насколько глубоко автор­ ское понимание этого самого фактора, что, разумеется, не отменяет интереса к осталь­ ному, не низводит его до уровня более или менее нейтрального фона. Так, в повести А. Ткаченко «Пожар» от­ нюдь не в качестве фона воспринимаются конкретные обстоятельства борьбы людей с раз’бушевавшейся стихией, грозящей испе­ пелить обширный таежный район. И дело не столько в самой ситуации, которая, при всей своей непредсказуемости, для большин­ ства персонажей, к примеру, работников лесоохраны, не является чем-то исключи­ тельным. Собственно говоря, преодоление этих экстремальных обстоятельств и стало сюжетом произведения, отмеченного богат­ ством и убедительностью профессиональных и бытовых реалий. Вместе с тем особый, непроизводственный характер ЧП побудил автора усложнить угол зрения, сделав акцент на проблеме вза­ имоотношений человека с природой. Вот по­ чему эпизоды тяжелой, кропотливой работы по усмирению огня чередуются с публицис­ тическими раздумьями повествователя о причинах дисгармоничности этих отношений. «Человек проникает всюду. Он опустился в глубины земные, он пронзил снарядами атмосферу; так и чудится — остались в меркнущей голубизне незаживляемые дыры- раны. Может быть, человек спешит покинуть планету? Но кто же уходит из гостеприим­ ного дома, опустошив его? Или все-таки возникнет индустриальная экоструктура и природа примирится с нею, а человек на­ учится безбедственно существовать в ней? Кто может сказать? Ясно одно: мы не вырвались пока из при­ роды, она в нас, вокруг нас. Она порожда­ ет нас и растворяет в себе. И потому нам надо обращаться с нею на «вы». Остерегись, гордый человек! Ибо... тебе неизвестно, как, в каких сферах зародилась эта буро-черная туча, хоть ты и обозреваешь планету сво­ ими искусственными спутниками. Зародилась, вздыбилась, пошла по меж- е Сибирские о гн и Л'а в горью сухим ураганом, подняла все легкое, сыпучее, перемешала, взбурлила, раздула тление искры в ревущее пламя, понесла его, швыряя клочьями, на живые леса». При всем этом основная ситуация вы­ глядит предельно конкретной и типичной именно для так называемой производствен­ ной повести (которую по форме организации жизненного материала можно было бы ус­ ловно назвать еще и по-другому — «драма­ тической»). Не личные взаимоотношения а в первую очередь общее дело, професси­ ональные интересы связывают столь различ­ ных людей, как Спецбед Станислав Ефре­ мович Корин, пилот Дима Коробов и дру. гие. Словом, реальная основа произведения сомнений не вызывает. Тем не менее читаешь повесть с ощущени­ ем ее внутренней Статичности, которая не искупается ни остротой ситуации, ни пуб­ лицистическим пафосом отступлений. Мож­ но бы пренебречь тем обстоятельством, что отдельные эпизоды явно тормозят действие, но ведь никакой компенсации за это нет. Переходя от размышлений к фактам, автор стремится быть достоверным, точным— и только. Картины, подробности лишь конкре- ■тизируют внешнюю канву, которая уже кагс. бы задана, что определенным образом ска­ зывается и на характеристике действующих Перед нами не тот случай, когда, щедрый и осведомленный в том, что касается «дела» писатель скуп, а порой и небрежен в обри­ совке людей. Нет, А. Ткаченко руководству­ ется иным принципом, отчасти даже прямо . противоположным: у каждого из его героев есть твердое, незыблемое амплуа, и уже по­ этому мы обязаны их запомнить. Да и как не запомнить, к примеру, на­ чальника отряда Корина, наделенного всеми признаками «настоящего мужчины»— суро­ вого, властного, уверенного в себе, с не­ сколько загадочным, волнующим воображе­ ние прошлым? В нем, по свидетельству младших по возрасту коллег, за глаза на­ зывающих его «стариком Спецбедом», «все выгорело, выветрено, вымыто. От этого воля страшная». Было бы странно, если бы рядом с таким человеком не оказалось восторженной, пол­ ной обожания героини. И она есть — моло­ денькая радистка, отказавшаяся от предло­ жения выйти замуж ради любви к Корину. А чуть в отдалении от них — несколько лег­ комысленный, но в сущности неплохой па­ рень, сверстник девушки, которого любов­ ная неудача отнюдь не лишает веселого рас­ положения духа и работоспособности. Столь четко намеченная и не блещущая новизной типажность каких-либо случайно­ стей, психологических неожиданностей не сулила. Так оно и вышло; кто должен был проявить самоотверженность — проявил, слабые же лишний раз доказали свою сла­ бость или никчемность, как, допустим, ин­ теллигентный очкарик, лектор Бурсак-Пта- шеня и ему подобные. Благо еще, что кое- кто из героев наделен способностью рас­ суждать умно и красноречиво, к тому же на весьма животрепещущие темы: об экологии, парадоксах эмансипации, долге человека перед обществом — иначе они были бы нам попросту неинтересны. Рядом с произведением А. Ткаченко по­ весть Л. Белая «Линия» кажется на первый