Сибирские огни, 1985, № 5

на сердце появляется грусть и щемящая тоска. Однажды я обратился шутя к доктору: — Ольга Кирилловна, я изнываю от без- А делья. Что делать? " — Полынский!— воскликнула она.— Ме­ ня просил профессор Файвушенко найти человека с хорошим почерком, ему надо оформлять к^кие-то схемы. Я совсем забы­ ла о его просьбе. Может, поможешь? Я ви­ дела, ты красиво пишешь. — Помогу,— с радостью пообещал я. И стал заниматься профессорскими схе­ мами. Они, видимо, нужны ему были для показа студентам. На большом листе плот­ ной бумаги надо было закрепить нитками ; осколки и пули, извлеченные из ран боль­ ных! Под извлеченным предметом в рамке текст: дата ранения, дата оперирования и извлечения, вес, область тела, где находил­ ся предмет. У меня действительно был хо­ роший почерк, которому научил меня один горный инженер. Трудился я с большим увлечением.В работе неделя пролетела, как Ик один день. Профессор попросил сделать ■ еще несколько таких схем. А в палате тем временем жгізнь шла обычным чередом: так ж е играли в шахматы, домино и шаш­ ки, скидывались в картишки, по-прежнему крутили «Спящую красавицу»! по-прежне­ му от стены до стены, как в тюремной одиночке, шагал по палате лейтенант Иг­ натьев, приземистый, чрезвычайно худой человек. Год назад здесь же он перенес тяжелейшую операцию — торакопластику грудной клетки. На левом боку у него уда­ лили пять ребер, поэтому левое плечо сильно осело, провисло. Фигура его, когда-то нормальная, была сей­ час уродливой. Лицо стало желто­ восковым, тело дряблым. Весь вид его и по­ ходка стали старческими. Но духом он не падал и, как мог, поддерживал других. 22 Сегодня 31 декабря — канун нового года. В актовом зале идет концерт. Сначала вы­ ступали взрослые из художественной са- I модеятельности одного из свердловских за ­ водов. Актовый зал был^ полон. Из-за недостатка мест, многие стояли на ногах. А потом выступили дети... Одеты — кто в чем. Валенки на ногах у многих со взрос­ лой ноги и подшиты. Лица худенькие, блед­ ные. Тяжко было смотреть на этих* ребя­ тишек. Ведь отец мой тоже был на фронте, а четверо ребят, из которых трое еще не сидели за партой, вместе с матерью на­ ходились в голодном тылу. Казалось, что лучше бы и не приходили сюда эти ре­ бятишки: у многих раненых на глазах за ­ блестели слезы. Вечер был прекрасный, но я вдруг по­ чувствовал себя неважно — разболелась голова, ныли кости. С половины концерта я ушел в палату и завалился на койку, к А может, я не заболел, просто настроение стало отчего-то скверное? Но о'бъяснения я не находил. Не заболеть бы в самом деле. Но тут же я отогнал эту царшивую мысль прочь, ведь я после Нового» года поеду на фронт. Неизвестно, сколько бы, я пролежал со своими невеселымй размышлениями, если бы в палату не вошла СЬльга Кирил- довна. — Полынский, ты почему с концерта ушел? — Что-то скверно себя чувствую, Ольга Кирилловна. — Д а-а!— протянула К овалевск ая,-В и д, кажется, действительно у тебя пасмурный. Давай-ка я смерю температуру.— Она до­ стала из кармана градусник. Через неко­ торое время она взяла градусник.— Так... температура 37,8°... Знаешь что, ты давай ложись в постель, а завтра посмотрим... Ольга Кирилловна ушла, а я, окончатель­ но расстроенный, забрался под одеялц. На следующий день утром я едва под-, нялся. На лечебную гимнастику не пошел. • Умылся и опять лег в постель. Пришла д е­ журная медсестра, смерила температуру, она оказалась более 39°... Положение мое день ото дня осложня­ лось. Температура стала стабильной — 40®...' Теперь я не верил ни себе, ни успокоениям товарищей. Лабораторные анализы никакой) ясности не внесли. Через пару дней после первой рентгеноскопии мне назначили вто­ рую. Теперь меня долго и тщательно смотрела сама Ольга Кирилловна. Но вот она закончила рентгеновское обследование и без всяких условностей и предисловий объявила мне: — Вот что, Полынский, разговор будет у нас с тобой строго секретный. Он должен остаться ,^между нами. — Что вы, Ольга Кирилловна, за кого вы меня считаете. Даю слово офицерской чести,— заверил я хирурга. I — Слушай меня, если Вавтра профессор будет предлагать тебе торакопластику, не соглашайся на эту операцию. Ты видишь, что произошло с вашим Игнатьевым. Изу­ родовали парня. Я убеждена, что с ним по­ торопились... — Понятно, Ольга Кирилловна'. — Еще раз прошу тебя, о содержании нашего разговора никто не должен знать. Мне, как врачу, по долгу службы запре­ щено о таких -вещах говорить с тобой. Но; попробуем обойтись резекцией еще одного ребра...— Она крепко сжала мою руку. — Поверь мне. На другой день в 12 дня Меня позвала в рентгенкабинет. Здесь уж е были Ольга Кирилловна и сам патриарх медицины. Долго и со всех сторон крутил меня про­ фессор перед рентгеновским аппаратом. Наконец он сказал: — Вы, молодой человек, присядьте вон там на стул,— и указал пальцем на дальний угол комнаты. Я сел в указанном мне месте. Между профессором и доктором Ковалевской на­ чался разговор. Говорили опй полушепотом. Содержание разговора я, естественно, не понимал. И вдруг Ольга Кирилловна взвол­ нованно и с дрожью в голосе сказала профессору: — Но ведь он слаб и может не' вы­ держать. И так ж е громко, но с раздражением и явным неодобрением профессор ответил ей: — Дорогой коллега, у нас нет другого выхода!— ы обратился ко мне.— Больной, я предлагаю, как лучший исход для вас, сделать вам торакстластику, как вы на это смотрите? Я не смог произнести ни слова и отрица­ тельна докрутил головой.