Сибирские огни, 1985, № 5

ше не собирай народ, не рассказывай свои сказки-прибаутки,— сказал мужчина бесцветным голосом. Глаза у него были усталые, запавшие и болезненно блестели.— Мальчишки к тебе бегают... Дрова таскают... Жалоба на тебя в сельсовете. А знаешь, время сейчас строгое. Не до твоих...— он опустил голову, словно сделал что-то нехорошее, тронул поводья и, ни разу не оглянувшись, скрылся за высоким бурьяном. Кайчи так ошеломили слова всадника, что она не нашла сил ска­ зать что-то в свое оправдание. И на лице ее застыл страх. Уронила она березовую чурочку, но даж е и не заметила этого. И умолкла Кайчи. Я подрос, уехал учиться в город. Бывая дома на каникулах, изред-, ка заходил к Кайчи. Видно, находились дела, которые тогда казались мне важнее... Я слышал, что она рассказывает героические сказки свои теперь только тайно и только нескольким близким людям, среди кото­ рых был Тийин. Потом меня призвали в армию, прослужил три года, вернулся домой, а там — снова поступил учиться. К Кайчи заходил от случая к случаю. Стоило только кашлянуть или задышать погромче, и она узнавала меня, радовалась, говорила: —- Ну, садись-садись, говори-рассказывай, какие новости в нашей стране, где все как в сказке: взглянешь на север — вечные снега сверка­ ют, посмотришь на юг — вечно зеленеет листва, обернешься на восток — солнце утреннее восходит, посмотришь на запад — там уже ночь насту­ пила...— Кайчи говорит и на ошупь ищет щепки у железной печурки.— Дружно ли, мирно ли живут люди? Всем ли хватает еды и крова? Расспросит она, потом расскажет о своей жизни, а порой, вооду­ шевившись, начнет одно из сказаний. Слушаешь, да и не заметишь, как пролетел день... В те годы Кайчи уже жила одна. Мать ее по старости умерла. И той необычной избенки с сенями-аилом не было. Она каким-то счастьем угадала на место будущего скотного двора, и колхоз перевез избенку, настелил новый пол, а вместо аила, крытого трухлявой корою, поста­ вил круглую юрту из толстых жердей, промазанных коровьим навозом. Но представьте только, как тяжКо ей жилось — одинокой, слепой. Хо­ рошо, хоть у ее теток выросли внуки. Это они заботились о Кайчи, но­ сили ей воду, косили сено для коровенки, прибирали в избе. Изредка прибегали «тимуровцы», пилили дрова, складывали полен­ ницу, убирали навоз в сарайчике. Но теперь дети не собирались у оча­ га в норой юрте Кайчи, потому что появились новые «более интересные» занятия: сборы, танцы, книги, кино, радио, телевизор, клуб... А кому надо — есть книги про алтайских богатырей — бери и читай себе. - От­ куда могли знать «тимуровцы», что услышать сказания из уст Кайчи в тысячу раз лучше, если сказание в книге можно сравнить с картой звездного неба, то звучащее слово Кайчи — само звездное небо — жи­ вое, настоящее, единственное... Удивительною была память Кайчи. В одном сказании тысячи и тысячи строк, а она помнила чуть ли не три десятка таких сказаний. И никогда не путала имен богатырей, их жен, родственников, сподвиж­ ников и врагов, помнила масть каждого аргамака, суть и последователь­ ность богатырских подвигов, чередование и переплетение всех событий, названия речек, пригорков, долин и неохватное множество всего дру­ гого... По-разному звучали ее слова, одна и та же история могла ве- 51