Сибирские огни, 1985, № 5

— Это наши артисты взяли меня. Николай Константинович, по­ смотри, узнаешь? — И знакомо ткнула его кулачком в плечо. Дверь за кулисы была приотворена, и там, за темнотой, за черными висячими узкими полотнами, на ярком свету стоял высокий, очень высокий человек в пиджаке, громко смеялся и что-то договаривал, уже не окая. Удивительно знакомое было в его непомерно высокой ломкой фигуре, в его голосе, в том, как засмеялся на грянувшие аплодисменты. И тут Петр узнал его, и поразился, и совсем уже стало как во сне. Со сцены на него быстро шел Черкасов. Петька отпрянул от двери, но Черкасов уже увидел длинного, обалдело смотрящего курсанта. —- А, вот ты каков, Петя Топоров! — Он протянул руку, лучась улыбкой, знакомой и незнакомой, и Петр ошеломленно ощутил, как уменьшился в размерах. — Ну, б'рат, не я буду, если не будешь ты мне племянником,-— быстро, приглушенно сказал Черкасов, засмеявшись, поселяя в Петьке сумасшедшее чувство не то родственности, не то дружбы. — Как это племянником? — смутился Петька, опуская ру{су с ощу­ щением, что пожал лишь два длийных пальца — такая была рука у Чер­ касова: узкая и тонкая. — А так, дескать — не из рода, а в род,— туманно пояснил Черка­ сов, одобрительно оглядывая его. — Николай Константинович! — просунулась чья-то голова в дверь, — Ты после концерта никуда не уходи, я кое о чем тут догово­ рюсь,— и, хлопнув его по спине, Черкасов сноіва ушел на сцену, шумев­ шую крылами неведомых птцц. Петр сидел с матерью, жевал пирожки с картошкой, пахнущие до ­ мом. Только теперь он узнал, что Черкасов — актер Ленинградского драматического театра имени Пушкина, а театр эвакуировался в Ново­ сибирск, играет в здании «Красного факела» и выезжает с концертными программами в разные сибирские местности, в воинские части. — Чиж ты мой ощипанный, вихор отцовский!— тихонько пригова­ ривала мать, лаская его глазами.— А папа-то, папа — с головой, с уша­ ми в своей стройке, приходит — спим уже. Дома не видим. Да и то ведь — война идет, а театр продолжают строить^ Да, а Володька Ше­ мякин на фронте, забыла тебе написать. Гриша — в танковых... Что же про Зиночку не спросишь? Встретила меня, говорит — письма от тебя получает... высокопатрнотические, — Надо же кому-то писать. Он сидел как в тумане в тоске по дому, которая всегда являлась, когда, оставаясь один в казарме, писал домой письма — бодрые, полные готовности бить фашистов. Такие же письма писал он Зиночке Свеш-- никовой, затаивая неуместную тоску. — Ты ешь, чижик, ешь,— шептала мама.— Стемпковский ваш под Москвой, будто бы в Сибирской гвардейской. — Правда?! — восхитился Петр, подумав, что все же не зря был Стемпковский в их жизни — каким-то образом он вдруг ощутил при­ частность свою ко всем событиям под Москвой, к встрече деда Калины с лыжниками-сибиряками и свою собственную готовность к действию, к полной самоотдаче. — Мама, как же ты все это хорошо устроила, мама! И странно, все казалось фантастическим и реальным одновременно, мама и Черкасов, и все эти артисты из Ленинграда. Он не мог нагово­ риться с мамой, все острее чувствуя, как соскучился по ней, по отцу, по сестренке, по дому... Концерт окончился, в зале разобрали скамейки, освободили прост­ ранство, поставили длинный стол. Ожидался поздний ужин, ужин бла­ годарности— как ни скудны воинские хлеба, все 'щедрее актерских. Остались приглашенные командиры с женами. Появились друг за другом — начальник школы — полковник, округ­ лый строгий человек, комиссар Гусев, главный инженер, штурман, а с ними Черкасов. И все пошли к столу.