Сибирские огни, 1985, № 5

Живой пришел к мертвым за помощью и просит защиты у мертвых. Нелепо? В нелепости порой высший смысл. Чтобы жить, подчас надо иметь больше мужества, чем умереть. Разве честному солдату, испол­ нившему свой долг, позорно остаться в живых? Алексей с трудом разлепил веки. Он лежал в неглубокой воронке. Потом пришла боль, тупая, тяжелая, она была во всем теле и прижима­ ла его к земле. Вместе с болью пришла ясность мыслей. Он теперь по­ нимал, что с ним случилось: ранен и тяжело контужен. Ранен он был серьезно, наверно, задета кость, потому что нога онемела, не подчиня­ лась ему. Он не мог даже пошевелить ею; когда полз, она волоклась за ним, как тряпка. Тогда, в Риге, его тоже ранило в ногу, но кость не задело, он мог идти. Боль была сильная, но позволяла осторожно пере­ двигаться. Вдруг Алексея пронзило чувство опасности: у него не было винтовки. Он год воевал, находился постоянно в боях и понимал, что значит остаться на поле боя раненому без оружия. Нужно было добыть винтовку, а лучше — автомат. Превозмогая головокружение, слабость, боль в ноге, Алексей ползком выбрался из воронки. Оружия было мно­ го. Винтовки, автоматы лежали около убитых, но все были без патронов. Сознание меркло несколько раз, но, придя в себя, он упорно продолжал поиск, медленно передвигаясь от одного распростертого тела к другому. Наконец ему попался автомат, в диске были патроны. Сориентировав­ шись по поляне, она должна была остаться у него за спиной, Алексей пополз в том направлении, куда ушла его дивизия. С автоматом пере­ двигаться стало труднее, он был непомерно тяжел, и Алексей снова по­ терял сознание. Очнулся он от свежести, открыл глаза и увидел над собой темное небо с множеством звезд. «Ночь? Не может быть... Так скоро пришла ночь?» — подумал он и снова забылся. Боравлев с трудом разлепил веки. У самого лица круто поднима­ лась свежая земля. Он повел взглядом вверх по рыхлому скосу, увидел кусок ослепительно чистого неба и на нем черный сапог. Его охватило смутное ощущение нереальности происходящего: он находился совсем один в странном гудящем мире. Раздались выстре­ лы, они прикончили тишину. Сапог зашуршал по сухой глине и сполз ему на голову. С большим трудом Алексей разжал сведенные челюсти. Хотел выругаться — полу­ чилось похоже на стон. К нему обернулся грязный, серый, взъерошенный человек в разор­ ванной на плече гимнастерке: — Живой? Стрелять можешь? Капитан Лаврухин! Откуда он взялся? Руки обмотаны свежими бин­ тами, кое-где уже замазанными землей; левой кисти нет совсем, правая тоже изувечена: из-под повязки торчит лишь один указательный палец, бурый от засохшей крови. Капитан Лаврухин! Пожалуй, можно даже не узнать, только глаза все те же — черные пульки. Раньше за их тусклым блеском угадывалась злая железная сила, сейчас эта сила яростно брызгала наружу. — Стрелять можешь? Вылазь! — Я ранен. — Руки целы — вылазь! Немцы прочес делают. Сейчас добили бой­ ца, раненного в живот, он меня недавно перевязал. Вылазь! С трудом, волоча за собой автомат, Алексей поднялся на верх во­ ронки. Огляделся. По поляне ходили два немца, осматривали воронки, лежащие тела, о чем-то весело и громко разговаривали. Вот тот, что выше ростом, пнул распростертое на земле тело, повел вниз автома­ том— выстрел! И снова, как будто ничего не случилось, двинулись даль­ ше, деже разговора не прервали. Алексея поразила обыденность их действий. — Это же врожденные убийцы,— прохрипел капитан. Алексей подтянул автомат, медленно пристроился, чтобы было удоб­ но стрелять.