Сибирские огни, 1985, № 4

— Д а ты что!— радостно опешил Иван Иванович.— И молчишь? — А нечему радоваться, потому и молчу. — Вот те раз: к нему сын приезжал, а... — Подожди, Иван Иванович,— перебил Степан.— Я ведь о чем заговорил? Про сытость. < — Ну? ■ , — Я тебе про Ванькин приезд и собирался рассказать.— Степан помолчал, потом достал новую сигарету и, разминая ее в пальцах, насмешливо заговорил:— Ну, значит, свалилась на меня эта телеграмма, как крыша на звонаря. За все-то время три или четыре письма, а тут сам едет. Ну, думаю, прошибло — родная кровь позвала. Парню уже за тридцать. Знать, не выбила она своим воспитанием из него несговоров- ский дух, раз через всю страну, в этакую даль, к бате в гости собрался. Вот я и замельтешил,— Степан усмехнулся.— Запрыгал, как козел по чужой капусте... Д-Да. Первым делом выгреб из своей комнатухи весь мусор. А уж чего там только не было, Иван Иванович. Я ведь как в нее вселился, так генеральную приборку все только собирался сделать. Можешь себе представить, если я даж е чекушку из-под водки под тумбочкой обнаружил. А их у нас здесь сколько лет не выпускают? Лет пятнадцать или поболе будет... — Где-то около того,— откликнулся Иван Иванович. — Вот-вот. Потом пошел в магазин, купил себе новый костюм и белую руб'ашку... Костюм, правда, дорогой — сто семнадцать рублей стоит, но ничего, перезанял у мужиков, выкрутился, одним словом. Ботинки у меня были, не очень, конечно, чтобы, но вполне еще... Как вырядился я во все это, а перед тем в леспромхозовскую баню сходил и у соседа, Николая, постригся, каьс вырядился, в зеркало глянул — себя не узнаю. Ну, думаю, хрен с редькой, провалял ты дурака четверть века. Таким это, значит, я себе представительным и серьезным по­ казался. Вот, я думаю, приедет сьшуля и начну-ка я новую жизнь свою: в рот ни грамма, ну, если только по праздникам... И ведь до чего додумался: чем, размышляю это я, черт не шутит, пока святые по алта­ рям спят, а вдрур ему, Ванюшке, приглянется здесь. Тайга, речка, простор нехоженый. Хочешь — зверя бей, хочешь — рыбачь в свое удовольствие... Д -да. Встречать его я поехал сюда, в Соколовку. А тут дожди угадали, язви их в душу, аэродром наш раскис и никакие самолеты не принимает. День я продержался, ночь, значит, в аэропорту на диванчике прокрутился. Утром в туалет пошел, глянул в зеркало и ахнул: куда что подевалось! Смотрит на меня бичара в мятом костюме и белой рубашке с- черным воротником. Ну, думаю, хрен с редькой, не для тебя, видно, этот наряд был пошит... Д -да. Побежал я в диспет- , черскую, а там мне говорят, что сегодня ррйсов или вообще не будет, или под самый вечер. Тут я даж е немного обрадовался. Спустился к Амуру и постирал рубашку. Ну, не всю, конечно, а так, воротни<^к, в основном. Постирал, высушил, потом, как мог, костюм разгладил,— Степан невесело засмеялся.— Знаешь, Иван Иванович, намочу палец и по вмятине проведу, а потом это место через колено растяну и под солнышком просушиваю. В общем — смехота одна. Но вот когда рубаха высохла, тут понял я, что не судьба мне, хрену с редькой, на Ваньку моего впечатление произвести. Воротничок, .знаешь, словно шестиме­ сячная телка пережевала... Д -да. Короче, не прилртел Ванюшка и в этот день — полоса не высохла. Вечером я встретил ребят из Таежного и как следует врезал с ними. Ночь опять на диванчике прокантовался, а утром даж е в зеркало смотреть не стал — и так- все ясно было.^ Ну и в-от, в двенадцать часов подкатывается «АН-2» из Хабаровска, а я уже бога молю, чтобы Ванюшки там не оказалось. Но он прилетел... Д -да... Прилетел он, значит, этим рейсом. Я его, Иван Иванович, сразу признал... Смотрю, спускается по лесенку крепенький такой, полненький бодрячок с лысинкой. Ну, в нашем-то роду отродясь лысых да толстых не водилось, а все одно узнал — по глазам. А он, смотрю, мимо меня налаживается проскочить. Я окликнул его... Поздоровкались мы с ним 28