Сибирские огни, 1985, № 4

Иван Иванович,— на всех людей зло держать. Тогда и ко мне у,тебя должно быть... — Н-но! Иван Иванович, одно с другим не путай,— перебил Несговоров. Не надо! Ты, можно сказать, человек святой... Ты на мо­ их глазах двести раз фронтам испытан и все двести раз не дрогнул, душой не покривил. Нет, Иван Иванович, не надо себя к другим под­ гонять... Я о каких людях говорю?— после паузы вновь начал объяс­ нять Несгоеоров.— Я ведь о тех, что с жиру бесятся... Честно скажу, Иван Иванович, я их бояться начал. Раздетых, разутых, голодных — не боялся, а теперь вот боюсь. Что хочешь, то и думай обо мне. "— Как-то неясно ты говоришь, Степан. Ничего не пойму я,— воп­ росительно взглянул Иван Иванович на Несговорова, со свистом вы­ тягивающего дым из обжигающего пальца окурка. Иван Иванович и сам так курил, до конца, до упора, от чего у него были вечно желтые от никотина пальцы правой руки. Осталась, видимо, фронтовая при­ вычка, когда одну самокрутку делили на шестерых. — А чего тут понимать, Иван Иванович? Тут и понимать нечего. ^Одно могу тебе оказать, что испытание войной и голодом мы выдержа- 'ли , а вот испытание сытостью — не знаю... Честное слово — не знаю! — Слушай, Степан!— понизил голос Иван Иванович.— Перебирал­ ся бы ты к нам, а? Не схочешь у меня жить, квартиру тебе в леспром­ хозе выхлопочем. Я за это дело сам возьмусь, да и Базанкин поможет. Там нас сейчас семь человек, ты будешь восьмым. Это же сила, Степан! — Может быть,— усмехнулся Несговоров,— ты мне заодно и вдо­ вушку сосватаешь? — А что?— обрадовался Иван Иванович.— Вдовушку мы тебе ней­ дем. У нас такие красавицы есть, что.„ — Ну, красавицы не по мне. — Это почему же? — Д а , так... Какой красавице нужен такой вот охламон? Я теперь как та лошадь, которой собственный хвост в тягость. — Что уж ты так, совсем себя унижаешь? — Д а нет, Иван Иванович, так оно и есть. — Ну, а как все-таки насчет того, чтобы переехать? — Подумать надо. ■ — Подумай, Степан, подумай. Хуже ведь не будет... Помолчали. А в. это время из-за крыши Дома культуры показался тоненький, хрупко вогнутый внутрь, месяц. Оба долго смотрели на эту призрачную подковку серебристого литья, такую беззащитную и кро­ хотную на фоне громадного, бездонно-черного неба. ■ — Вверх рожками,— тихо сказал Иван Иванович,— к доброй погоде. ■ — Нынче и вообще весна не капризная,— откликнулся Степан. — Дождичек не помешал бы. — А я в дожди окопы вспоминаю... Сейчас даж е не верится, что все это мы выдержали. Мне почему-то часто кажется, что там,, на фрон­ те, был не я, что я просто очень хорошо знаю одного человека, похо­ жего на меня, который там был. Я и вообразить не могу, если бы все сначала... — Стареем,— вздохнул Иван Иванович.— Возраст свое берет. — Стареем,— эхом откликнулся Степан Несговоров.— С каждым, годом от нас все больше дыму, все меньше пылу... А куда деваться? Мы, еще пожили, а сколько в те годы полегло.— Несговоров резко мотнул головой куда-то за плечо.— И каких полегло — все больше двадцати­ летних... Старики, те выживали, те поумней были и поперед батьки в пекло не торопились лезть. — Слушай, Степан,— вдруг вспомнил Иван Иванович.— А дети тебе пишут? — Дети?— Несговоров нахмурился и тяжело посмотрел на Куту­ зова.— Нет, не пишут... В прошлом году Ванька приезжал, два дня у меня побыл... '