Сибирские огни, 1985, № 4

«Были вечи «Трояни», «на седьмомъ веце-Трояни» — ну для какой цели вводить ка­ кую-то новую хронологию? Ведь был же общепринятый счет времени — «от Адама»! Разве нельзя было сказать просто: «Въ лето 6575. Връже Всеславъ жребий о девицю себе любу», или употребить существовавшее понятие «господьский векъ»: «на седь­ момъ веце господьскомъ», «были вечи господьские»?.. Хронология не была нейтральной. Существовавший счет времени выражал ос­ новную идею стиля «старых словес» — идею исторического монументализма, соединяв­ шего историчность со стремлением утвердить вечность. Употреби автор «Слова» существовавшую хронологию, и «былины сего времени» оказались бы автоматически присоединенными к «первых лет усобицам», отличаясь от них только порядковым, го­ довым номером. Включение событий в цепь традиционной хронологии означало при­ общение его к вечности, пополнение вечности за счет еще одного ■события. Разрыв вечности в, таком исчислении времени бы л, невозможен. Для того, чтобы исключить «былины сего времени» из вечности «старых словес», надо было отказаться’ от «гос- подьских веков» и ввести что-то иное — какое-то ■несуществующее, условное исчис­ ление времени. Что такое «Трояновы века»? Никакие источники не скажут нам этого: источников нет — нет не потому, что они не дошли до нас, а потому, что их вообще не было и не могло быть, ибо «Трояновы йека» это изобретение самого автора «Сло­ ва» образ, построенный по аналогии с существовавшим понятием «господьский век'ь» с целью высвобождения событий «сего времени» из цепи событий «прежних времен». Почему из языческих божеств автор выбрал не Перуна, а именно Трояна? В принципе мог быть и Перун. Но, во-первых, Перуну так досталось во время принятия г христианства, что использовать его имя не представлялось возможным. Имя же Трояна не фигурировало в числе гонимых при погромах «первых времен». Во-вторых, вводя новые понятия, автор отталкивается от аналогий со старыми. Он использует то об­ стоятельство, что церковный бог — троица. Троян — то же самое имя, но в коорди­ натной системе «сегоь времени». Это некоторое условное божество нового мира, сменившее троицу «старых словес». Аналогично построены образы «тропа Троянова» и «земля Троянова» — путь гос­ подний и мир божий. И сделано это с тою же целью — чтобы вывести события за пределы «старого времени». 10 I , . В летописных повестях Игорь живет и действует в мире «старых словес», «старого времени». Ход событий предопределен божьим устроением {«...что створить богъ, или на добро, или на наше зло, а то же намъ видити»). Бог казнит Игоря за гордыню, за пролитие крови безвинных христиан и милует («...но яко воля твоя, господи, тако и милость намъ, рабомъ твоимъ») за раскаяние в совершенных грехах, «за молитву хрестьяньску». Поражение Игоря и нашествие поганых на землю Русскую — божье наказание «грехъ ради нашихъ». Такова философия истории «старых словес», с’Гиля исторического монументализма. Иначе в «Слове о полку Игореве». Здесь события происходят в ином, принци­ пиально новом мире. Здесь свет «старого времени» меркнет и древо «старых словес» погибает: /«Нъ уже, княже Игорю, утрпе солнцю светъ, а древо не бологомъ листвие срони». Современные князья, внуки Ярославовы и Всеславовы, не живут заветами «прежних времен»: «Уже бо выскочисте изъ дедней славе». Все прежнее мироустрой­ ство, освященное именем бога, рухнуло. Старый мир исчезает, а вместе с ним исч.*- зает и его бог, творец этого мира. Действительно, ни в речи самого автора, ни в речах его персонажей — Игоря, Всеволода, Святослава, бояр, Ярославны — нет ни малейшего намека на силу и волю всевышнего. Бог словно/ не существует. Дважды упомянуты памятники прошлого — софийские', храмы в 'Киеве и Полоцке,— но лишь как обстоятельства места действия. Один раз говорится о божьем суде: «Ни хытру, ни горазДу, ни птицю горазду суда Божиа не минути». Но и то іта фраза влоЖена в уста Бояна и приведена явно для ' характеристики его стиля «стары'х словес». И один раз половцы называются «дети / , бесови». Вот и все элементы церковности. Конечно же, столь «спокойное» отношение автора к господствовавшей философии истории можно объяснить светским характером- памятника. Однако к памятникам светской литературы относятся и «Повесть временных лет», и «Поучение Владимира