Сибирские огни, 1985, № 3

— Ты знаешь, мы здесь отдыхали каждое лето, когда я была ма­ ленькой. Папа любил бывать здесь. Тихо. Почти все — с детьми. Мы -с Гарриком лазили по скалам и собирали всяких морских животных. Смотритель площадки (или владелец), солнцем выдубленный муж­ чина неопределенного возраста в фетровой шляпе, линялых шортах на худых ногах, в рубашке джинсового цвета, дал им набрать пресной воды и умыться от проводки на площадке. Поговорил о чем-то с Наталией с приветливостью. «Ты знаешь, он еще помнит нас с папой!» Почему она не замужем, эта милая женщина, с таким определенно русским обликом, что, наверно, в Москве ее спрашивали покупками об­ вешанные приезжие— как пройти к ГУМу? Любила человека, вместе учились, потом он уехал в Англшо к род­ ным. Потом он женился там на девушке своего круга. Хотя тоже любил ее. Вот так. И теперь она просто не может ни с кем другим. Годы идут. Папа беспокоится за нее — как жить одной? У нее много друзей — в университете и в Англии, но все равно она не может... (Своя беда — под гримом благополучия...) И ответом на все эТо, продуманное про себя, и на весь разговор с Наталией, семейный, вроде бы, с ее терзаниями не связанный, пришло: при чем тут Андрей? И зачем ей Андрей? С самого начала знала это, только не хватало честности сказать ему прямо, все тянула, словно размышляла еще о чем-то! И за это надо осудить себя безоговорочно — женская слабость, н-адежда, с которой приятно поиграть, как с куклой, радость ощущения, что ты к6му-то нужна! Ничего не могло быть, потому что она тоже, там у себя, любила человека, который стоил того, чтобы любить его, и из-за одного этого можно считать полной и счастливой ее женскую жизнь! Потому что не каждой дается такое. И перед всем тем горьким и ярким, как ветка рябины, ничто детские дружбы Юрки и Илюшки, и даже ошибка замужества, когда схватила, в растерянности, не своего человека. Был у нее такой единственный человек, служил ее стране и погиб (но эта уже история иной книги). И любого другого — Андрея — она станет соизмерять с тем, и ничего не будет! Значит, все правильны Самолет взмывает над плоским зданием аэропорта, над серым блином из бетона — взлетным полем, над темноватым залом регистра­ ции, полным незнакомых людей и непонятных надписей, над киосками «дюти фри» и турникетами, где нет ее уже,, над горячей узловатой ре­ шеткой ограждения, от которой расходится чужая провожающая тол­ па, только фигурки маленькие стоят и машут внизу: дядя Максим, Гар­ рик с семейством, Андрей, Наталия... , Через какой-то промежуток времени, который она не может точно определить, потому что лежала выключившись, в^ыжатая, как шкурка лимона, в комфортабельном кресле с нейлоновыми голубыми подушеч­ ками, она видит внизу через иллюминатор Красную пуст'ыню. Ту самую, куда предлагал повезти ее брат Гаррик, где она не была и уже не будет. Сверху пустыня напоминала кусок карты в красных и желтых разводах с отдельными крапами растительности, шкуру пятнистой кошки, у ко­ торой к тому же повыдергали большую часть шерсти, просто кусок ржавой потрескавшейся земли, что видишь под ногами у себя где-нибудь на Крымском побережье, когда из каждой щелочки, из немыслимо жестких камней, на сухих по видимости стеблях лезет пучками зелень. Все это было видно отчетливо, как на экране телевизора — Самолет летел ризко, не набрал еще высоту или уже шел на снижение — порт Дарвин, самая горячая северная и последняя токка приземления в Австралии! А еще через промежуток времени, достаточно большой,, чтобы вместить не только все то, чем пытались ее накормить из стерильно