Сибирские огни, 1985, № 3

е . «««дрооч Моль«ро«а спуягаяка бкгмя— вся цветущая смехом и будущкмЬ МИКЕНЫ I Развороченные руины. Гблые /«звесгнякм. Выжженные холмы. Обожесталенное небо. Дикая слюда невидимых валов. Знойное марево. Расплавнеиный воздух. Светящееся головокружение. Роскошные лібстры вспыхивают на мгновение, рассыпаются сразу. Распад вещей, распад времен, отступающих в земяю, в шенме. Но холмы остаются — выжженные, ребристые. В пыльных, руинах копаются, будто в окопах, немсчислимые армии туристов — призывники Гектора и Пенелопы. Знойное марево — океан светящихся бабочек. В каждой пылинке частица умершей тайны. Но между любыми двумя частицами — бесконечность, густо поросшая фактами н заблуждениями. И сквозь магнетичность (дыбом встающие волосы) вдруг проступает, как через двойную пинзу, сложное пространство умершего города, тайна всех тайн — ушедшее. И сквозь магнетичность (тончайшая неведомая подсказка) является понимание: это марево, этот воздух, все эти вещи — всего лишь дыхание неисчезающих человеческих слов и жестов. Микены это Микены, но они еще и М и к е н ьі,— известняьговая каменная пустыня, связавшая воедино трепетное дыхание олив и чаек с запыленной и вечной плотью Вселенной. П еревес Геннадий П Р АШК Е В ИЧ