Сибирские огни, 1985, № 3

в сосновом бору, все, что принято и что нужно говорить в таких случа­ ях, и отвечала на их медленно и правильно сформулированные вопро­ сы: о том же. И что было главным во всём этом для них, по-видимо- му, не всегда понятная, но все же живая русская речь. И то,’о чем о’на говорила, для них как вести с иной планеты. А для нее? Впервые за два месяца в- Австралии она просто была сама собой. И могла гово- рить по-своему, без сноски: как это воспримут очередные хозяева до­ ма с их сложностью эмигрантских амбиций? Здесь была она челове­ ком своей страны, и пока она говорила, никто не поднялся и не хлопнул дверью, как та дама, в «Русском клубе» из газетки «Единение»! Университет на зеленых холмах, в излучине реки Брисбен, зеленый городок-государство остывал от палящего дня в приглушенных тенях, в красноватом освещении заката. Краснотой насыщались, тепло излу­ чали прогретые за день плиты аркад и колонны, как стволы дерев, бросали на траву косые полосы. И гул городка затихал, вернее смещал­ ся к тем зданиям общежитий и студенческим центрам, где книжные лавочки в пестроте суперобложек и бюро путешествий с проспектами и картами. «Наши бушмены,— скажет Наталия про двух симпатичных девушек, гладко русоволосых и румяных, одинаковых, как двойняш­ ки. В каникулы ходят, пешком по лесам Австралии — у них здесь так...» А у нас не так разве — по местам боевой славы, по старым церк­ вушкам Суздаля? С чего начинается Родина? Наталия говорила о своих делах с женщиной из турцентра, а она стояла и смотрела на гирлянды всего для спорта. Над прилавком — алая майка, на спине смешная картинка — парень с девушкой верхом на рогатом буйволе и текст: нечто на тему сессии — университетский юмор... Привезти такую Димке, тот будет доволен, дурачок,— «фирма»! И внезапным пронзением сквозь всю эту прелесть мощенных пли­ тами двориков, плакучесть прозрачных ивовых веток, вечернюю мир- ность ландшафтов, почти деревенских, под тающим небом у вод, в ды­ хании стриженых трав увидится ей не очень изысканный сквер против НЭТИ. Только что выметен на субботнике мусор зимы, но живопис­ ность бумажек застряла еще кое-где в густоте голых кустов, подсохшая к маю земля пуста, но вот-вот проклюнется первым пушком весны. На лучевых дорожках, вдоль литых чугунных оград, сидят на монументаль­ ных скамейках девчонки во всей современной элегантности, красоте и рослости сибирячек, ждут, влюбляются, утопают в книжках, а мимо идет, по-журавлиному переступая мокрые выбоины асфальта, ее Ребе­ нок, голову задрал высоко,; не от зазнайства, как может показаться,— от предельной стеснительности, и не видит никого — не пришло еще время любить, быть может? Или, наоборот, своим переполнен,,что она знает о нем? А солнце мягким теплом заливает фасад, светлый от силикатного кирпича... Так больно ей станет вдруг от того видения, до перехвата дыхания.» — Что с тобой?— спросит ее Наталия, уже в машине.— Ты просто устала, я понимаю тебя. На пасхальной неделе я свезу тебя на Красные скалы. Там — тихо. Ты полежишь, и мне нужно поработать. Наталия, вот кто останется с ней рядом на финишной прямой про­ бега по Австралии. За две недели до истечения срока ее загранвизы. ...Вам! Не очень решительно ударил в темноте колокол на Серафи- мовской церкви. Заутреня. Тетушки в церковь не идут, это тяжело им по возрасту. Они накро­ ют стол на двоих и будут разговляться, отвечая на телефонные звонки: «Христос восКресе!»— «Воистину воскресе!» Наталия заедет за ней в половине двенадцатого, и надо успеть от­ дохнуть и переодеться во все пасхальное. От длинного платья удалось отказаться. Она идет к заутрене в том палевом, прозрачном, от «Малу- фа», что покупали теТушки. И они на этом успокоились. ' Звонил с Голд Коста Андрей. Он был занят — красил свои бизнессг- вые «флеты», и приедет прямо к заутрене, и там они встретятся, а потом, все вместе — к столу;, к дяде Максиму...