Сибирские огни, 1985, № 3

Теперь, когда Сидней уходил назад с уже загорающимиьія безгра­ ничными огнями и со всемй людьми, своими для нее или чужими, она поняла, что главное в ней все-таки — чувство облегчения! Что все-это кончилось и, слава богу!— без возврата. Потому что нет ничего болез­ ненней душевных эмоций! ■И тот клубок горечи и недоумения, что словно душил ее, подступая к горлу, последние сутки в Сиднее — где же концы его и начала? Най­ ти, распутать, разорвать, освободиться!.. Двое молодых людей — мужчина и женщина, оба в джинсах и в спортивной мягкой обуви, заехали за ней на дачу к Сашке, чтобы везти ее дальше на пасхальные дни, как договорились. Мужчину она не знала вовсе — новое поколение эмиграции, родил­ ся в русской семье, тоже из Харбина, но уже где-то в Америке. Женщина — та самая кроха, девчушка из сорок пятого года, что прыгала бессознательно на руках у соседского зятя Николая в час, когда японский император Тенноо объявил по радио свою прощально- скорбную речь о капитуляции. Харбин, утро Четырнадцатого августа. Естественно, она не могла встречать тогда гладйолусами влетав­ шие в город советские танки. И алую книжку членского билета Союза Молодежи не могла получать дрожащей рукой в Комитете — слишком мала была. И красный галстук юнака обошел ее на заре своего возгора­ ни я—«Будь готов!» И с первых классов школы, где только еще научи­ лась читать и считать, и прежде чем сама успела понять что-то в том сложном раскладе мира, где предстояло ей жить в пятидесятых годах, ее просто увезли на эту сторону, не узнав, естественно, что она, думает по этому поводу. Потому что Харбин стал раскалываться — вы направо, мы — налево... Хотя именно у этой семьи были основания попасть на «другую сторону». Собственный дед девчушки погиб; замучен в япон­ ской жандармерии, еще до рождения ее. Говорили тогда — «темное дело». Только были похороны, в скороспелой опаске — «как бы кто не сказал чего неосторожно», на которых, на выносе, вертелась рядом со­ седская девчонка Лелька — та, что теперь путешествует по Австралии... Однако при выборе пути, в годы разлома, побеждал порой не здравый смысл, а тот из супругов, кто или любил меньше и, следовательно, мог диктовать условия, или вообще обладал силой убеждения — подавить мнение другого. , Таким образом, знакомая девчушка оказалась в Австралии, прошла в будни — английскую школу со всеми непонятными нам нравами те­ лесных наказаний и градаций по успеваемости, в воскресные дни — школу при русской церкви: «Нива, моя нива, нива золотая...» Но, воз­ можно, в силу того, что по самым раннним и, безусловно, счастливым годам, когда еще прыгалось на тротуаре через «китайскую резинку», вспомнила она пролетавшую мимо совсем взрослую Лельку при блеске студенческих пуговиц и значков, теперь, по приезде той путешественни­ цы в Сидней, звонила Сашке и договаривалась о встрече. И уже совсем не оставалось на это времени-т разве что последние пасхальные дни. «Вы заберете Лелю у нас с дачи. Прокатите до Мельбурна и обрат­ но»,— распорядился Сашка. Ее собственного мнения Сашка не спросил, хотя ее больше при­ влекало молча посидеть день в бухте Робинзона, но, поскольку он так распорядился, она поняла, что они с Анечкой порядком устали от нее и хотят побыть' на даче вдвоем. Вопрос решился — ехать так ехать! И к этой девчушке у нее было чисто человеческое умиление, что испытываем мы к тем. кого знали совсем детьми. И, к тому же, еще одна судьба, хоть косвенно, но связанная с ней — август сорок пятого... Одним словом, состоялся еще один малый кружок по Австралии, до южной оконечности — мыс Филипс с черными ноздреватыми камнями и пингвинами (подразумевающимися) и проездом через Мельбурн, 64