Сибирские огни, 1985, № 3

обрушился, нужны были ей самой, как определение, права ли она была, что не дала уехать сюда родителям, а увлекла за собой на целину и в разворот теперешней ее, не очень благосостоятельной жизни? Потому что судьба родителей, окажись они здесь, могла быть схожа с судьбой этой семьи, кстцти близких друзей отца, в той, уже вовсе давней его молодости ларбинского политехнического. Короче, это были люди «од­ ного круга», как сказал бы Сашка. Но он просто не мог знать всего .. Так же, как она не знала, что ему еще надо было посидеть с ней тихий вечер- дома и, может быть, сказать что-то главное, что он не успел во время ее гастрольного бега по Сиднею. Хотя уже и стихи ее были про­ читаны на элегантной Анечкиной кухне и даже записаны на память посредством черненького японского магнитофона- Впрочем, была еще одна -причина, почему ей захотелось пробыть последний вечер не в Саш­ кином доме, а у этих «стар.иков», никакими узами, кроме детской памя­ ти, с ней не связанными... Но она не могла сказать об этом Сашке. Была причина, почему все доброе к нему, что сложилось за эти две не­ дели, вдруг смешалось в клубок горечи к недоумения, и надо было дать этому отстояться, как замутившейся воде, в тишине. Ты что такая расстроенная?— спросила Анечка, когда Сашка резво покатил тележку, вперед на .платформу.— Не обижайся на него, он же от пылкого сердца. Покричал и забыл. Ты же знаешь его... Да, она знала. В^своей заботливости Сашка был последователен до конца. Он накупил ей каких-то мелких конфет-орешков, чтобы было не скучно грызть в дороге, и баночек с «дринки» из тропического фрукта, и с проводником договорился, за определенную плату, конечно, что ее утром накормят завтраком. Проводник был грузный пожилой дядька с. боцманскими усами, в форме военногб образца времен первой мировой, и он. заверил Сашку, что все будет сделано. Состав стоял у платформы и выглядел короче и ниже, чем она при­ выкла на российских железных дорогах. Обтекаемой формы вагончики, цвета алюминия, оказались внутри компактно-вместительными. Отдель­ ные, крохотные, как коробочки, купе с' обеих сторон и странный зиг­ загообразный коридор по центру — без окон, одни глухие железные дверки,— вот где наиболее полно проявляется английский принцип изоляции — «Мое купе — моя крепость!» В'соседнее купе прошла моло­ дая пара: папа и мама. Причем папа нес в одной руке соломенную кор­ зинку с оборочками и в ней болтающегося ребенка, и больше она их всю дорогу не слышала и не видела, и ни одного человека из своего вагона! Проводник вынул из стены подвесную койку, плотно опустил жалюзи, объяснил жестами, как пользоваться складными, утопленными в стенку унитазом и умывальником, и она очутилась, в прямом смысле, в одиночном заключении! Остались на перроне СаШка и Анечі):а с при­ ветливыми лицами и последними бесчисленно прощальными словами, потому что она знала почти наверняка, что все пожелания писать обор­ вут расстояние и не совпадающие ритмы жизни... Было грустно и смут­ но на душе, и усталость безумная — вытянуться и лечь в тишине, и, оказывается, тишина эта при почти неслышном ходе поезда и странной, непривычной по русским дорогам боковой качке не способствовала отключению нервного импульса, а наоборот — давала»доступ всей пест­ роте сиднейского бытия прокручиваться в глазах заново, как много­ серийный цветной телефильм! И с таким теплом она вспомнила теперь весь светлый от солнца и пластика коридор купейного вагона «Сибиря­ ка» (поезд Москва—Новосибирск), где стоят и курят, опершись на оконные поручни, уЖе облачившиеся в домашние тапочки пассажиры, по красной ковровой дорожке проводница несет чай в массивных, образ­ ца МПС, подстаканниках, и часа через полтора пути уже прочно уста­ навливается атмосферй сердечности и общения. А в окнах идут такой снежной красоты горы, с таким зубчатым рисунком лесов на простор- , ном опаловом небе, что свое — больное и нерешенное — отступает на время перед огромностью страны, съеживается и обрётает истинные масштабы.