Сибирские огни, 1985, № 3

кто куда, на две стороны барьера... Пожалуй, недавно только пришло к ней открытие, что в ряду высших ценностей жизни На земле стоит та внутренняя связь отношений, бескорыстных, когда ни власти тела, ни деловой зависимости, что встречается в' большинстве случаев в юности и, как исключительная редкость,— в зрелом возрасте. И потому цен­ ная в особенности. То, что нельзя сделать, купить, организовать. Но мож­ но потерять, и невосполнимо. Такое могло быть у них с Сашкой... Если бы — не на разных материках. А теперь будем писать, разве раз в год что-нибудь: — Помнишь Пижонхаус? Пошел'спуск с перевала, словно проваливаться они стали с гребня волны к подножию. Хребты, сизые, вогнутые, вытесняли грозное небо, нависали, сдвигались и заслоняли их от непогоды. А впереди уже просто ночь. На побережье мгла, и ожерелья от городков — внизу и ближе, и по сторонам. «Сейчас поворот на Науру, и мы у себя!» '— Вымыться, выспаться — думает вслух Анечка.— Надо позвонить .маме, чтобы не волновалась, как мы доехали. Глухая чернота поселка без огней: спят или заперты дома? Конец сезона, осень. И совсем рядом справа и низко, на уровне шоссе, просве­ чивая в темных стволах деревьев, шевелился, светлее ночи, чешуей посверкивая, ореан. Сашка затормозил у поребрика, у стеклянной, как и у нас там, на обратной стороне земли, телефонной будки, только здесь у них, прямо так у дороги, можно говорить по междугородному... Она осталась в машине, а они вышли оба, она видела их лица за освешенным квадратом стекла, как на экране телевизора, видела; как шевелятся их губы, только слов она не слышала. Сашка приложил труб­ ку к уху и что-то док-ладывал теще, смеясь, Анечка стояла близко, прижавшись к нему, и подсказывала — супруги... .Вообще-то хорошо, что у Сашки, можно сказать, добрая жена... Что же такое, что же такое настойчиво заставляет ее вспомнить эта стекляшка, освещенная внутри, чернота побережья и океан че­ рез дорогу? Как она, уезжая сюда, звонила тому же Сашке, чтобы он встречал ее, в свой последний вечер на Голд Косте... Она вышла с Андреем в та ­ кую же непросветную тьму из флета Гаррика, где только что пили* чай с тасманским медом и по телевизору шла невесть какая серия «Анны Карениной» в английском отображении. «Тебе надо позвонить, пойдем, ты сама не сумеешь!» И вывел ее в ночь, и вел до будки под руку, что­ бы она не рступилась в своих японских, на одном пальце пляжных, гёта. Песок был еще теплый и мягко пружинил, невидимый под ногами. ' Океан гл^хо гудел рядом, выделяясь из темноты только белыми усами пены. Так же близко они стояли в тесной телефонной будке, пока не переговорили. «Конечно, я встречу тебя, не ролнуйся»,— кричал из пространства Сашкин голос. И тогда, после отбоя на линии, и сказал ей то главное Андрей, и на что она, растерявшись, не смогла ответить сразу, как подобает. Или не столько растерялась, сколько сама не знала ответ положа руку на сердце? А с утра была бухта Робинзона, как последнее, доброе, что ей дове­ лось испытать с Сашкой на том берегу. Точнее, сначала был Сашкин дом с мезонином ( в прямом смысле), потому что типовой домик о двух, этажах он еще поднял на сваи, и получилось нечто не стандартное, на каменных столбиках — избушка на курьих ножках, только в обрам­ лении австралийского буша. Участок за домом был еще пѵст — кусок горы и кучи щебня. Доски полов и лестниц оструганы до белизны. И ни­ чего еще не покрашено, оттого, может быть, особенно легко дышалось в доме этом, продуваемом воздухом океана. — Если бы ты знала, как мы любим наш этот дом!.. Потому на­ верное, что все сами — я и Саша. I 60