Сибирские огни, 1985, № 3

позднее вместе е Питом, который повел ее с важным и загадочным ви­ дом, потому что это была его территория; и в кого о н . воплощался здесь — следопыта или колониста — она не знала, во что играют австра­ лийские дети. -И все было чудесно, пока зеленые тени двигались по ли ­ цам, палая листва похрустывала под ногами и пахло прелью, совсем как в сопках ее юности, только росло здесь что-то другое. Гора кончилась. По крайней черте склона — тоненькая нитка проволоки, как всюду здесь по обочинам, и пустой, солнечный асфальт. А дальше опять чей-то дом, стоящий над своей иллюзией — горным обрывом. Ник приехал с работы — заурчала машина около гараж а. Пришла из школы Сюзи — такая аккуратная высокая девочка ' в форменной юбке в широкую складку, прямой блузке и галстуке — гладкая головка, • ни одной завитушки. Она не говорила по-русски и только улыбалась гостье с приветливой вежливО'Стью. («Ник решил, что ей этого не на­ до — ей же придется жить среди своих».) Пахло жареной бараниной и овощами из маминой кухни, разде­ ленной со столовой только аркой и шторой — кожаной, раздвижной, как гармошка,— на случай большого приема. Теплым казался свет от ламп, от абажуров золотистого шелка. («Я делала их на заказ, и мне два раза переделывали, прежде чем добились того, что надо!») И все в этой комнате, совмещенной'по-австралийски с гостиной и пустоватой, распо­ лагало к душевной тишине и расслабленності|. Ник сидел во главе белого стола. И был это высокий худощавый мужчина с серьезным продолговатым лицом. Бесстрастны’й от врожден­ ной выдержанности и оттого, что частично не понимал, о чем говори­ лось за столом. И вместе с тем доброе лЮбопытств.о проглядывало в этом лице, когда он переводил взгляд с жены на гостью из России. Сюзи сидела с ним рядом. Длинненькая, беленькая и сдержанная девочка, и теперь можно было убедиться, насколько они похожи — отец и дочь. Юлька успевала говорить за всех сразу, и с ней, и с мамой по хозяй­ ству, и переводить Нику суть разговора. И этот спокойный овал стола, уставленного простой и вкусной едой, в окружении детей, с уравновешенным, уверенным в себе мужем во главе, как бы определял понятие «мой дом — моя крепость». Не столь­ ко во внешней отгороженности склонами оврага, сколько внутренним кругом семьи, куда нет доступа посторонним. И что-то в атмосфере этого вечера — совмещение домашности и комфорта, стало проникать в. нее подспудно, ккк подземная вода, и размывать устоявшийся образ мыслей. Священность семьи — на любом континенте. И получалось: она уже не может судить Юльку, сделавшую выбор между своей землей, которую она никогда не видала, и чужой, только потому, что на этой чужой земле, вольно или невольно, пустила корни! И родила детей. И сложила свой дом — свою крепость. ь- И можно ли вообще судить женщину за то, что нашла себя в этом красивом доме и с человеком, который в чем-то дополнил ее сущность? (Говоря откровенно, при всей склонности в этом путешествии как бы собратгь мысленно под «родную кровлю» близких ей некогда р е б я т— Андрея, Сашку, Руденко, она попыталась увидеть Юльку на целине, д а ­ же рядом с ее железным Малышевым, и не смогла!) Да, но тем самым она уничтожила в себе то русское, что накоплено в генах поколениями предков, может быть, еще от Чингизхана защищавших Святую Русь... Потому что за ней, русской девчонкой Юлькой, обрывается вся эта нить предшествующих ей русских людей и кончается, канет в вечность в детях ее. Достаточно посмотреть на сидящих рядом Ника и Сюзи, чтобы понять это. Еще виднее это станет назавтра, когда все они вчетвером с Питом, ' но без Сюзи, которая в школе, отправятся в «Старый Сидней» и когда в конце дня. насыщенного хождением между стреляйощими, поющими и бегущими персонажами прошлой Австралии, они, две женщины; ея- 42 .