Сибирские огни, 1985, № 3

покажет ей потом, как это достигается — она сводит ее в свой клуб-мно­ гоэтажку, втиснувшуюся в деловой центр Сиднея. И там будет все для красоты — финская баня, обложенная смолистыми желтыми досточками, и аквамариновой воды бассейн под крышей, и спортивные корты, и ко­ нечно, вишневый плюшевый уют кафе с настольными лампами над крах- мальиостью скатертей. Юлька член этого клуба.) А теперь она тянула ее быстрее куда-то в недра города, сначала по освехиенному коридору, с обеих сторон которого,' как и на поверхности, за стеклянными дверями и окнами, чем-то торговали и кормили, пока не началось подлинное царство «рейлвей». И здесь, как и всюду в Австра­ лии, где дело касалось железной дороги, преобладающим цветом стал серый железа и истоптанного ногами бетона. К чему, собственно, лиш­ ние краски для тех, кто вынужден ездить на электричке? Юлька вертела ее, как заправский гид: «Смотри, какая картина!» По оошарпанной стене вдоль перрона шел рекламный плакат: в озорных позах сидели на земле парень и девушка, причем голая ступня ее, обра­ щенная к зрителям, равнялась росту среднего человека, а такой же ве­ ликан-парень, в рваных джинсах, одной рукой обнимал подругу; а другой протягивал банку пива: «Ты не забыл купить «биру», отправляясь на «уикэнд»?» Электрички подходили и уходили, втягивая в себя, как пыле- сос, людские массы, чем-то уже отсеянные от изысканности Сити. Обыч­ ные озабоченные люди, хозяйки с покупками, деловитые мужчины с порт­ фелями и газетами. И здесь, вне окружения блеска машин и витрии, они выглядели даже проще пассажиров московского метро — значит сущест­ вует и такая ступенька Австралии? ’ Юлька везла ее электричкой, потому что это очень далеко — на том берегу бухты, и машина ждет их там, возле станции! Она втолкнула ее в похожий на серебряную сигару вагончик, двухэтажный и с мягкими ни­ зенькими сиденьями («Давай наверх. Ты там больше увидишь!») втис­ нула между окном и дамой-австралийкой, быстро-быстро вяжущей нечто мохеровое на толстых, как бревнышки, спицах, сама уселась напротив и глядд на нее круглыми и влажными, как черносливины, глазами приняв лась говорить обо всем сразу. Вернее, они обе начали трешать — бывает такая внезапная откровенность! И почему не получилось так с Верой? Под непривычный ритм покачивания чужого вагона еще одна лю бовная история стала проникать в нее и пронизывать, как ток высокого напряжения! ...Акробатический вальс! Как же можно не помнить такого?! На по­ груженной во мрак сцене, над институтоким залом прожектор рисует круг света, и в нем на еще невидимо чьей вытянутой руке взлетает О н а__ в белой тюлевой юбочке, с руками, раскинутыми, как крылья птицы! Балет или нечто ритмическое, в меру их сил и таланта. А потом ширится круг света, и можно уже видеть Его — в черном атласе с блестками ко­ ренастого и крепкого, с тем выраженным упорством на лице, что было свойственно почему-то парням, приезжающим учиться в ХПЙ с перифе­ рии: из разных поселков по западной и восточной линии бывшего КВЖД, іде вырастали они не по-городскому и учились настырно, словно рубили тайгу. И он был одним из них и, конечно, идейным политически и членом райкома. И ему ничего не стоило поднять на руке, в акробатическом вальсе, перышко-Юльку! И не могла здесь не сложиться любовь при его почти деревенской чистоте чувств, ее прелести и непосредственности.. Они успели пожениться, прежде'чем начался аврал Нелины. Правда, без церкви, по -комсомольср -—регистрация в Генконсульстве, хотя мама' ее была против, да и самой ей в глубине души хо'гелось длинного платья из флердоранжа, но что делать — он не мог иначе, и она сделала, как он хотел, потому что любила. Зато все его общежитие и половина райкома танцевали на их свадьбе. И пили за них и за отъезд, потому что это уже носилось'в воздухе, хотя никто и не знал ничего определенного... Сумасшедшая весна пятьдесят четвертого, когда хлопали от пыль­ ных бурь форточки и все рушилось на глазах и не удержать было! Весь город метался по родным и знакомым: желающим разрешен выезд