Сибирские огни, 1985, № 3

нинском порту — заезжали и опрокидывались на эстакаде углярки, черной лоснящейся массой сыпался уголь в бункера и в недра парохо­ дов, доставлявших сюда из Страны Советов то, что нужно для народной власти, — машины, медикаменты. Вот как оно было тогда. А где был в ту пору Руденко? Уже защитился и работал в китайской строительной фирме, как большинство ребят из Политехнического, мотался по командировкам — Пекин, Чанчунь и был женат на той де­ вочке из их класса. И уже предал. Машу. И уже понял, что не может без нее, и тогда стал предавать обеих... И есть ли связь в натуре челове­ ка между двумя предательствами — женщины и Родины? Или нельзя применять это жесткое слово к Славке? Он просто повернул. Как в русских былинах, перед камнем на развилке дорог: «Направо пойдешь — голову сложишь, налево пойдешь — коня потеря­ ешь». Собственно говоря, все они стояли перед таким камнем на рас- путьи в пятидеся'гые годы. И Славка повернул, согласно складу семьи — своей и той девочки, что,стала женой его из семейных соображений... Все логично. ...Мадіу она видела последний раз в том эшелоне, что вез их через границу на целину. Когда красные «телячьи» теплушки замирали у перронов сибирских станций, почти легендарных станций «Петровский завод», «Зима», и на солнечный песок платформ выпрыгивала из ваго­ нов вся масса «маньчжурских» переселенцев в оборчатых платьях по моде пятидесятых годов, в махровых, китайского производства, цве­ тастых майках, ошеломляющая для работников вокзалов, а вокзальных буфетов — тем более, когда, усвоив путевой опыт, Лелька неслась.с чайником к кипятилке, тут и встречались они с Машей, в очереди. Или, разминувшись на ходу около почтовых отделений,— все тогда писали и телеграфировали, кто назад по ходу эшелона, оставшимся в Харбине близким, кто вперед: Маша ехала с матерью, и ее должны были встре­ чать под Иркутском еще никогда не виденные тетки. Машинист давал гудок, состав дергался, и все опрометью кидались к вагонам — где уж тут было говорить о прошлых девичьих настроениях! Стерто, словно ре­ зинкой с бумажного листа, и впереди — чистый лист и все заново, так тогда ломалось! Такой и запомнилась ей Маша, бегущей за движущимся эшелоном,— длинные ноги в белых спортивных тапочках, развевающая­ ся юбка в сборку из синекаймовой дабы. Угловатость движения и по­ рывистость, и беззащитность — от близорукости, может быть... Вся, какая есть — в жизни и в любви. ...И теперь, сидя рядом в машине с Руденко, она ждала, что он станет спрашивать ее о Маше. Но он не спрашивал о Маше. Он говорил о том, о чем и положено мужчине,— о деле. Кем он работает, применительно к нашей должностной сетке? Вы­ ше прораба и ниже начальника строительства. Где-то посередине. Пото­ му что у него в распоряжении машины и люди — молодые парни, инженеры, и вся мера ответственности. • , — Если у тебя есть вреадя, я могу свезти тебя и показать, какие мы строим мощные гидросооружения!- Да, ему нравится то, что он делает. И ничего другого он не хотел бы, ему это по нраву — темп и возможность принимать решения. Или искать сообща с ребятами. У него подобрались толковые ребята. Австра­ лийцы. И с ними можно работать. Когда что-то не удается^ он говорит им — ищите, иногда получается неплохой результат. Нечто оригиналь­ ное технически. Да, ему просто интересно строить. Для города. А зна­ чит, и для людей. И это дает ему удовлетворение. Он согласен строить -в любой стрдне, если это устроиѣ его, как инженера. Но никто не заста ­ вит его делать то, что он не захочет! И потому, он полагает, не смог бы работать у них, в Союзе («Говорят, у вас — надо, и вы делаете!»). Он не привык так. Она подумала про себя, что он просто не знает, просто обманывает себя в чем-то. Она примерила его мысленно (как недавно Андрея на Голд Косте) к тому, в чем жила сама: светопреставлению (по внешней