Сибирские огни, 1985, № 3

ту пору как раз были в возрасте этих теперешних сиднейцев! Только сама, достигнув возраста пятидесятилетиях, она поняла, как не просто тогда было родителям, когда их ввергли, вслед за собой молодые в красные «телячьи» теплушки эшелонов, на твердую солончаковую землю кулундинского села, в среду трактористов, которые и говорят-то, пересыпая речь наполовину непонятными словами. Но смогли! А затем завертелись, в сознании своих прав и озабоченности — у себя дома. • — И потом, мы здесь — нужнее,— сказала Лида. Вот уж никогда не думала она об этом. Или она в чем-то не осве­ домлена? Было же когда-то такое.. Им говорили; «Подождите, не рви­ тесь пока в Союз. Вы уедете. Но пока — здесь строится демократический Китай, и вы здесь нужнее...» Только они не знали истинного положе­ ния вещей и не совсем верили. И убегали пешком через границу, как некогда сделал Юрка. И Андрей. И его еще вернули обратно... Они сидели за длинным столом, уставленным тесно, не по-австра­ лийски, тарелочками с тем, что было для них, по-видимому, признака­ ми русской, кухни — грибочками, капустой соленой с лучком, пирожка­ ми, румяно обжаренными в масл’е, а для нее — более чем обыденным: видала она эти пирожки новосибирского Горпищеторга на каждом углу! И ели они это сообща, не столько ели, сколько прикасались к заветному, и вокруг этого, в основном, и вертелся застольный разговор, не считая тостов, разумеется! Ее просили почитать стихи, так у них, видимо, было принято — слушать приехавших из Союза. Они встречались уже за этим столом с артистами Новосибирского оперного, с Юрием Никулиным и с со­ ветскими моряками, возили их по городу. Потому что они — Советский клуб в Австралии! А ее здесь представили как инженера и поэтессу, хо­ тя таковой она себя не считала, просто писала иногда, потому что не могла не делать этого. Она прочитала им то, что, считала, ближе всего стыкуется в их жизнях — о целине. И поняла, что ошиблась, — им не очень хотелось возвращаться мыслями в эпоху разлома; вы налево — мы направо. А как там работали чернкми от мазута руками и пили солоноватую воду колодцев шершавым от пыли ртом, их просто не касалось. Они туда не поехали. Совсем не плохо жить в бананаво-ананасной Австра­ лии, черпать блага мирного торгового рынка и при этом любить изда­ лека^ Родину! Она чувствовала, как раздражение против них возникает в ней непроизвольно, старалась подавить это в себе — все-таки она в гостях! И ей плохо это удавалось. Она посмотрела через стол на консула и подумала, что ему здесь тоже не очень легко, хотя все подходили к нему с тостами и даже обни­ мали его — запанибрата: «Вы наш дорогой Иван Федорович! Мы запи­ шем вас в нашу самодеятельность!» Что это —- простодушие или бес­ тактность? Или просто не понимают значимости этого человека? Потом они пели «Тонкую рябину» и «Подмосковные вечера» и еще одну, незнакомую ей, композитора Тухманова. Молодая пара — мужчина с аккордеоном (уже новое австралийское цоколение) и жен­ щина, красивая по-русски — синеглазая, на щеках ямочки и мягкость движения руки. Как она пела — заслушаешься! О том, что хороша Миссисипи, но нет ничего дороже русских берез. И все они слушали с такими углубленными лицами, что она подумала, может быть, она не права в своем осуждении их? Ошибка — равноценна несчастью. И ж а - , лость к ним, особенно к этой молодой паре, которой закономернее п«,ть там, дома, а не здесь — высекать слезы у людей, выбор свой менять не собирающихся, стала проникать в нее, как подпочвенная вода. Потом консул спел из эпохи своей молодости: «В городском саду играет духовой оркестр. На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест...» таким родным теплом дохнуло на нее! Они могли здесь не знать этой песни, потому что там не жили, а она — знала. И это общее знание вещей, присущих обыденной жизни ее и консула, невольно При­ ближало к этому человеку, несмотря на служебную дистанцию И со- 22