Сибирские огни, 1985, № 3

но не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особен­ ности своего свободного духа». Отдельные ^страницы повести А. Черно- усова в какой-то мере согласуются с чехов­ ской позицией. -Не жалея сатирических кра­ сок, автор живописует некоего торгового деятеля, которого в поселке все зовут Гаст­ рономом, Состоя «при колбасе». Гастроном отгрохал себе роскошный «каменный особ­ няк за высоким плотным забором», где и бассейн, и солярий, и бильярдная, й «даже уборные раздельные: отдельно Ж , отдель­ но М». Ну, и образ жизни у этого «буржуя» соответствующий: «День рождения тут как- то справляли, так устроили в честь его ве­ личества Гастронома такую гульбу... ракеты всю ночь пуляли, как; знаешь, при коро­ нации..д» Не отстаегг от Гастронома по части сыто- го-благсшолучия и один " и з «аборигенов» Игнахиіной заимки — Виталька. Имея в го- ' роде «прекрасную квартиру», ии в чем не нуждаясь, Виталька тем не менее выстроил на Игиахиной заимке огромный домище, а к нему пристроил и коровник, и свинарник, и овчарник, словом, развел обширное хой зяйство, приносящее немалый доход. Да еще ко всему прочему выделывает шкуры, шьет из них шапки и унты... В этих героях нетрудно увидеть их род­ ство с чеховским любителем крыжовника, так и кажется, что каждый из них «того и гляди хрюкнет», настолько погря.зли они в своем бессмысленном приобретательстве и чревоугодии. Но, как выясняется, А. Черно­ усое вводит этих персонажей исключительно ради контраста, чтобы показать, что наряду с такими вот «хватами» есть и частные дач­ ники, настоящие интеллигенты, которых не увлечет, не захлестнет никакая частнособ­ ственническая стихия, не .засосет никакое болото меркантилизма. В роли этих честных дачников выступают преподаватель вуза Андрей Горчаков и рабочий-станочник Те­ рентий Лаптев, изображая которых А. Чер- ноусов стремится доказать обратное тому, о чем говорил Чехов, стремится по сути опро­ вергнуть мудрые слова великого писателя о никчемности, пагубности всех и всяческих попыток цивилизованного, интеллигентного человека утвердить себя на дачном поприще, найти в этой деятельности какую-то боль­ шую пользу и благородную цель. (Замечу в скобках, что Лаптев лишь по роду профес­ сии принадлежит к рабочим, а по сути же это интеллигент, ибо он и классику читает, и -философией интересуется, и за газетной периодикой следит, и мысли свои излагаег не хуж е каког.о-нибудь лектора из общества «Знание», в чем мы будем иметь возмож­ ность убедиться.не один раз). Повесть А. Черноусова, если вдуматься в главную ее идею, вслушаться в ее пафос, есть' не что иное, как откровенный гимн то­ му самому «монашеству-без подвига», кото­ рое столь сурово осуждал и столь беспо­ щадно высмеивал Чехов. А. Черноусое же не только не осуждает и не высмеивает — наоборот, он прямо призывает каждого гражданина, в особенности горожанина- ' интеллигента, обзаводиться клочком земли и «во что бы то ви стало... держаться за этот клочок земли... Во что бы то ни ста­ ло!..» И не просто призывает, а .дает им ' пример для подражания, подробно описы­ вая дачестроительную эпопею своего главно­ го героя, историю возведения им «второго дома». Полагаю, нет смысла воспроизводить эту повесть в деталях, поскольку в ней во мно­ гом повторяются все тр хлопоты и мытар­ ства, которые выпали на долю героев Г. Емельянова и Н. Самохина. Здесь опять же и добывание правдами и неправдами дефицитных стройматериалов, и контакты с подозрительными личностями, и всевозмож­ ные акции «через бутылку», и, наконец, подробный рассказ, как «с топорОм да д о ­ лотом» герой, засучив рукава, самолично ^ з м д и т сруб... Но если у Г. Емельянова и п . Самохина хватает все-таки и здравого смысла, и чувства юмора увидеть в этих «предпринимательствах» нечто' ненормаль­ ное, противоестественное, то А. Черноусое, наоборот, преподносит все эти плотницкие; столярные и землекоііские занятия своего героя как нечто подвижническое, возрож- . дающее его Горчакова как личность, «осве­ жающее» его мысли и чувства. Впрочем, предоставим тут слово самому автору. «Горчаков перестал бриться, зарос щети­ ной, лицо почернело, большие зеленые глаза глубоко запали в глазницы. Мало того, что он урабатывался на строй­ ке, ему еще нужно было ежедневно поли­ вать в огороде, готовить еду, заботиться, чтобы Анютка была одета, обута, накормле­ на, причесана; чтоб она не потерялась, не утонула... Спал он теперь не более пяти часов в сутки. ...Однако, очутившись теНерь.в деревне, среди природы, он, как и любой живой че­ ловек,. не мог не поддаться ее чарам; на него не могла не действовать красота бора, моря, цветов, красота росистого утра или лунной ночи. И понемногу он начал словно бы размягчаться, словно бы- оттаивать; с души его, подзасушенной было «каменным мешком», начинала будто бы сходить некая корочка. Душа его понемногу поворачива­ лась к самому простому. Он, например, по­ долгу и с удовольствием смотрел на луну. В городе он ее и замечать перестал, там она обычно загорожена высокими домами и закрыта пеленой дыма, там ее будто и нет совсем, а тут... «Выздоравливание» выражалось и в его пристальном внимании ко всему растущему на грядках и на цветочных клумбах, в ра­ достном удивлении этому росту и созрева­ нию - - разве не чудо, что из кркой-то кро­ хотной соринки-семетеа вымахал огромный, разветвленный и благоухающий по вечерам куст душистого табачка!». Таких умилительных, слащавых описаний, которые можно истолковать не' иначе, как Призыв к . «опрощению», в повести целые страницы. Больше того, под свою концеп­ цию «клочка земли» автор пытается подвес­ ти и солидную социально-экономическую базу. Вот какие пророчества вкладывает он , в уста рабочего-интеллигента Лаптева: «— Я вообще... предвижу, что в будущем многие горожане сделаются, ну, полугоро- жанами-полукрестьянами, что ли... Не обя­ зательно все станут дачниками, может и по другому пути это дело двинуться, подсоб­ ные хозяйства получат распространение или еще как... Но многие будут или клочок зем­ ли, обрабатывать, или животину какую от-