Сибирские огни, 1985, № 3

КРУГЛЯКА ЛИТЕРАТИРОКЕДЕНИЕ Владимир Шапошников ИНТЕЛЛИГЕНТ ВО МЕЩАНСТВЕ Человек приобрел участок земли. Челотек стал землю обрабатывать. Посадил сморо- дияу, малину, яблони. Появились грядки с огурцами, луком, редиской. ' Все это чело­ век, разумеется, обнес оградой, а посреди участка возвел домик. И стал человек даче- вдаделыіем... Этот нехитрый сюжет с некоторых пор стал фигурировать в нашей литературе на­ столько часто, лег в основание стольких про­ изведений, что мы можем уж е вполне гово­ рить о появлении нового направления — «дачной прозы». Возникла эта «дачная про­ за» вроде бы тихо и незаметно, но расцвела бурно -и стремительно — точно так же, как и явление, ее породившее, точно так же, как вокруг наших больших городов выросли с быстротой грибов после дож дя многочис­ ленные дачные поселки, кооперативы, садо­ вые общества... Покуда критика, и вся наша литературная общественность шумела во­ круг «деревенской прозы», покуда шли гром- .кне дискуссии о проблемах НТР, деловом человеке, духовных и нравственных ценнос­ тях и проч. и проч., иные прозаики под этот шумок облюбовали себе новую сферу жизни и стали выдавать произведения,' посвящен­ ные современному' дачнику, его заботам, хлопотам и мытарствам. Тут даж е трудно сказать, кто был первым, кого считать осно­ воположником этой «новой волны», потому что дачи н приусадебные участки фигуриру­ ют в качестве места действия и поприща острых конфликтов в целом ряде произве-. девий, вЫ'Шедших й свет почти одновремен­ но. Это и «Обитатели Медвежьей ложбины» И. Лаврова, и «По сходной цене» Е. Гущи­ на, и «Дом» А. Якубовского, и «Три опоры» Г. Николаева... Не имея возможности установать (да и не видя в этом особой необходимости), кто именью «аписал первую страницу «дачной- прозы», мы, однако, можем четко, просле­ дить, как эта тема развивалась, какие со­ циальные, нравственные, этические, психоло­ гические и прочие проблемы в себя вбирала, наконец, как менялось само отношение к герою — владельцу участков и домов. . С героя давайте и начнем. В первых про­ изведениях «дачной прозы» главный персо­ наж выглядел, как правило, фигурой мало­ привлекательной,' а порою и омерзительно­ отталкивающей. И в такой трактовке' не было, как мне кажется, ни предвзятости, ни натяжки. Писатели исходили здесь из ре­ альных жизненных предпосылок, из' досто­ верных наблюдений. Ведь и в самом деле; «пионеры» пригородного дачестроения были, как правило, практичные люди, смекалистые «хозяйчики», быстро сообразившие, что дача вблизи города, да еще с участком в 5—6 со­ ток, может стать доходной плантацией — и появились на городских рынках бойкие те­ теньки и румянощекие мужички, торгующие ранним редисом, луком, огурцами. Словом,' из окон уютных дачных домиков, из-за ог-| рад ухоженных участков «глянуло нахаль ное мурло стяжателя. А всякая морда, как сказал один наш известный поэт, на то и существует, чтобы по ней били — и в пря­ мом смысле, и в переносном. И писатели дружно вдарили. «Морда»' дачника, домовладельца-стяжателя стала’ прямо-таки находкой для первоодкрывате-І лей «дачной прозы», из нее сделали удобную! мишень для упражнения в стрельбе сатири­ ческими стрелаіііи, для отработки необходи-} мых каждому пишущему навыков по части обличительства и разоблачения. Произведем ния «дачной прозы» 70-х годов буьівально кишат фигурами новоявленных мироедов,' от которых за версту несет смрадом накр пительства, тленом нравственного разло. жения. Вот один из таких современных при. обретателей — Коврига из повести И. Лав­ рова «Обитатели Медвежьей ложбины». Ов «гонит» копейку из каждого куста смороди­ ны, из каждой грядки с луком, и частнособ