Сибирские огни, 1985, № 2

— Матвей Селиваныч, пойдем-ка с нами, ты лучше меня хвастать умеешь. Пошли, пошли. Промывальщик донес ящик до ш табеля других, поставил осторож­ но, отряхнулся и только после этого заговорил; — Ну что же, можно. Что есть, Александра Николаевич, то наше. А это кто же,— ткнул он рукой в паренька-якута,— не к нашему ли Конону парнишка? . — К нему,— сказал Борецкий.— Сын. Матвей выпятил бороду, раскрыл удивленные глаза; — Ишь ты, объявился! Обрадуется Кононка, это ему шибко под­ сластит. Степушка тоже моргал удивленно. В его представлении Роман , сын Конона, выглядел чуть ли не богатырем, а тут по тропе к балку выш а­ гивал худой и низенький, даж е какой-то кособокий вроде паренек. Только и того, что в меховой дошке, только и фигуры. А дальше, в,конце тропы, стоял недвижно старый охотник. И не было вокруг его головы привычного облака табачного дыма. — Вот Николаич,— по-стариковски пробубнил Матвей,— серДце-то отцово слышит, выскочил Кононка. Борецкий поежился как-то болезненно, приподнял ворот дохи. — Д а радость ли,— сказал тлухо.— Со зрением у парня плохо, прям из больницы. Вертолет выпотрошили в два счета. Груз не первой необходимости сложили !под защитными козырьками рязановского навеса, что в аж ­ н ее— понесли на себе. Растянулись гуськом. Навстречу Конон на своем косматом вездеходе. Стоит на саночках' во весь рост, выставил редкие зубы, помахивает вожжами. Гневом кипит Конон; ожидал смелого следопыта, охотника удачли­ вого, а дождался ночную сову. Эх, Ромка, Ромка! Кому тайгу-то пере­ давать? Слепому не передашь, в тайге главное — глаза зоркие. Душит старика о б и д а— такого ли поворота судьбы ожидал? З а что проклят его род небесами? Винчестер сберег сыну, сам с чем попало на охоту ходил, великому терпению научил, а глаза... Чмокает ездовой на лошадь, хлещет, хлещет вожжами. Рязанов лошадь под уздцы словил, гневно, прикрикнул: — Дурья башка, осерчал, что ли! Куда тя несет? А ну поворачи­ вай оглобли! Свернул Конон с тропы, остановился. Лош адка потряхивает гри­ вой, бока ее вздымаются. Шурфовщики сбрасывают груз на сани, прохо­ дят мимо,ничем не задевая старика. Задерж ался Степушка возле Конона, помогает. Когда уложили все и развернулись, взбуровив санями снег, Степушка неумело попытался высказать ездовому свое сочувствие. Н о 'только сильнее рассердил. Канон резко подернул вожжи и, отвер­ нувшись, зачмокал, зачмокал досадливо. В балке теплынь, выметено. Балок сияет огнями. Д ва фонаря пых­ тят на всю катушку, но без дыма. Самодельный жирник ездового. Све­ чи нашлись. , • Свечей понаставлено в разных углах, словно день рождения у кого. Валюта, бойкая бабенка, за столом. Распаренная, строгая. Пачки денег по всему столу стопками. Ведомость. Мужики не раздеваются. Поснимав шапки, как в гостях, сидят на приступках нар, на нарах, у двери толпятся. Каждый в ожидании, когда Валюта выкрикнет его фамилию. По списку очередь, по ведомо­ сти — отлаженный порядок у Валюты, и мужики запаслись терпением. Во всем этом есть нечто ритуальное, сближающее всех незыблемым уставом и нерушимой властью. Власть в руках Валюты. Мусоля палец о крашеные губы. Валюта хмыкает удовлетворенно, не то властью своей упиваясь, не то извест­ ными женскими убеждениями по поводу, хорошего и плохого во всяком мужском начале: