Сибирские огни, 1985, № 2

На косяк привитая подкова, Кологривских шалей бахрома, Краски живописца Чсстнякова Кострома! Лица ируж*вииц из захолустья На иконах древнего письма. Старина и новь... Тут пахнет Русью! Кострома! С МОРЕМ СТРОГИМ ЕГО И ЛЮДЬМИ... Будь почопорней тут, не витийствуй, Дух народа пойми и прими. Будь как сам этот край Прибалтийский С морем строгим его и людьми! Мелкотравчатый пафос несносен В мире саг и эпических дум, Рядом с вечной корявостью сосен И изменчивой суьцігостью дюн. Б нестандартічые — не из .теплицы! — Отрешась от мирской суеты, Как художник, вглядись в эти лица, В резковатые эти черты. Здесь; где всяких туристов до черта. Узнаешь их, отличные, в миг На афишах, на досках Почета, На обложках журналов и книг. Погрузиться в былое попробуй, В этих Градов музейную тишь, , Где ганзейскою пахнет Европой Обомшелая готика крыш. На брусчатке постой, витражами Подивись в непонятной тоске Там, где таллинец или рижанин Пробегают с авоськой в руке. Восхитись молодою бравадой , Там, где, к морю лицом обраіцен, В камне Ленин стоит угловатый, Под развихренным в бурю плащом. Сквозь кресты корабельной оснастки Видит он не одігу ль из квартир. Ту, где с Крупской их край Скандинавсісий Перед бурей иной приютил! Позавидуй,^ летящему с неба, На чюрленисском будто холсте. Чистоте новогоднего снега, Человеческих душ чистоте. ' Побывай на рожденьях н тризнах. Пусть напомнит о тех, кого нет, Алость ягод с кустов барбарисных, Облетающих каплями в снег. Перечти эти скорбные списки 1 Павших смертью, слезы не тая! Ты ведь сам со Вторым Прибалтийским Шел в войну через эти края.. РЕПОРТАЖ С ВЫСТАВКИ ХУДОЖНИКОВ-АНИМАЛИСТОВ В. /4. Ватагину Искусство их пусть не из главных, и высших призов не сорвет — . На 308,их проспектов рекламных я все же лодвигся._ И вот. За горсткой поклонников истых вхожу, постояв у дверей. На выставку анималистов, рисующих птиц и зверей. Ну что интересного в звере, .кабан это, рысь или крот! В серьезность затеи не веря, я стал продвигаться вперед. По залу с лепниной старинной, где щерился пастью камин, , Я шел, логружавсь в звериный, из вечности явленный мир. Все в абрисе новом и свете предстало мне: перьяАли крыл Я встречный улавливал ветер, я коршуном в небе парил. Бросался я зубром лобастым на велря, склонивши башку. Я в землю распластанным барсом вжимался, готовясь к прыжку. По сетке из солнечных пятен я крался под щебет и рык, И был мне, как собственный, внятен звериный и птичий язык, — Крик чайкн, моржа и калана... Как мог я забьлъ, что вчера Бып сам я из рода, из клана Медведя, в может — Бобра! Что в доисторической эре был брегом я туру и льву... Разумному, птицы и звери служили мне, как божеству. Внесчетном числе поколений я креп, мои силы росли. По северной тундре олени вперед мои нарты несли. Я правил упряжкою.бычьей, отвру водил по лугам, И ловчая птица добычу к моим опускала ногам... Дремали в углах билетерши. И я свое сердце спросил: Где сокол твой, крылья простерший; Где волк твой, исполненный сил! Насущной в угоду машине ты предал их — до одного. I Слопоці Твои братья меьььшио в беде от тебя самого.