Сибирские огни, 1985, № 2

материка, не удивительно, что вода в них на десятки километров соленая. Потом была зеленая кудрявая горбушка в красных крапинках крыш — это и есть мыс Каррамбин-. Еще один разворот. И — ослепляющее пространство воздуха и/іво- ды, где только три тона синего: небесной голУбизны, почти лиловой густоты 'горизонта, и прозрачно зеленоватый, нефритового цвета — вол ­ ны, идущей на берег! Белопенные гребни наката возникали из глубины пространства, разбивались с шумом в брызгах и кипении. И это было уже совсем рядом, отделенное от нее только почі;^і белой полосой пля ­ ж а, пустынной и бесконечной, уходящей к сиреневым контурам другого мыса. Н еожиданная на ровном песке скала, словно* севший на мель парусник, стояла на .грани земли и океана... Ночами океан гудел ровно и мощно. Сквозь сон она всем сущест­ вом ощущ ала этот гул, и деревянные, высушенные зноем стенки флета не заглушали, а наоборот, как бы концентрировали звук. Она просыпалась среди ночи, ближе к утру, с мыслью, что нужно подняться и беж ать на берег и увидеть, как солнце встает из океана — розового и неповторимого... Но вчерашняя усталость и ж ар загоревш е­ го тела -сковывали ее по рукам и ногам, разбуженные рассветом пичуги, может быть, даж е зеленые попугаи, которых полно здесь в округе, начинали верещать прямо над форточкой в кроне массивного, похожего на магнолию дерева, и она снова засыпала, словно проваливалась в небытие. Утром, когда Л и за хлопала дверцей холодильника на кухне, лилась в душе вода и Гаррик, просовывая в дверь улыбающуюся голову, гово­ рил очень правильно и старательно по-русски: «Лёля, пойдем купать­ ся!», солнце уж е победно стояло над головой, ослепительно светились пески, и океан, голубой и обманчиво невозмутимый по горизонту, сверкал зеркальными всплесками. Гаррик был простужен из-за нее на этом осеннем море, но героиче­ ски снимал шерстяные носки и, чихая, нырял в стоящую дыбом волну. Волна обрушивалась с грохотом на песок. Гаррик плавал далеко впе­ реди, недоступный силе волны и коварству, а она отскакивала обратно на суіііу — наполовину мокрая и наполовину в песке. Потом, прямо так, не одеваясь, они шли в свой, третий от угла скалы, дворик, босиком по пружинистой, как палас, траве, где ночевала в тени длинных стрельчатых листьев их машина и машины соседей по флету. Обязательно мыли уже высохшие ноги под краном, потому что' не дай бог занести песок на хозяйские мягкие полы — от песка в них заводятся какие-то тропические букашки! Хозяйский столик на резных ножках Л и за застилала белой пластиковой скатертью, ставила мед (из Тасмании) и м-асло. Штампованные из пшеничной муки «штучки», как называл их Антоша, в чашке холодного молока и туда еще накрошен банан — оригинально, но съедобно! Л и за считала, что так и нужно кор­ мить е е— специфическим, австралийским... Потом Гаррик мыл на кухне щеткой посуду в раковине, полной мыльной воды, и оставался дома, простуженный, со своими книжками по .архитектуре. А они с Лизой брали большой зонт, который втыкается в песок ручкой, острой, как стойка теодолита, и шли на пляж . П можно было растянутся на горячем песке,' под таким ровным сухим жаром , какого не бывает у нас на юГе, лежать, слушать шум океана и смотреть в прозрачный изгиб волны, зеленой и разбивающей­ ся в пенном величии. Песок — сыпучий, как пыль, и следы на нем остаются отчетливые, как слепок (наверное, такой след от ноги Пятницы нашел некогда на своем острове Робинзон. Кстати, это было где-то по соседству в оке