Сибирские огни, 1985, № 2

еще не было, кроме сопок, и бараков. Там родился первый сын Кон­ стантин. А потом партию повернули на запад , на КВЖД . И ничего практи ­ чески не изменилрсь для Савчука — те же распадки в зарослях ореха и лимонника, тот “же пьянящий запах зелени и саранки красные в т р а ­ вах, и речушки каменистые стеклянной чистоты, через которые нужно было вести мостовые переходы, и скальные прижимы, по которым не­ возможно проложить линию. И даж е местные жители, звероловы и ис­ катели женьшеня, похожи — те же скуластые и желто-смуглые лица (как у арсеньевского Дерсу У зала), Только теперь они 'назывались маньчжурами. Савчук дошел с изысканиями до Харбина, там партию отправили на юг, на Порт-Артур, а он остался на строительстве доррги, на тех самых перегонах под Мулином, где проходил с партией. И это была эпоха, когда еще тигры запросто ходили по тайге, на разъезДы н ап ад а­ ли хунхузы (так и назывался один, где их обстреляли однажды ,—« З а ­ сада» ), и на этот случай на станции стоял всегда нзіготове шест с пуч­ ком соломы и бутылкой, керосина — если шест загорался сигналом сре­ ди ночи, Маруся хватала в охапку Константина и Валерию и беж ала с другими женами путейцев в здание депо — отсиживаться, пока ото­ бьют хунхузов. Слово «хунхуз» происходило от понятия «красная боро­ да», и, по ходившей версии, они действовали по принципу Робина Гуда — грабили богатых и осчастливливали бедных, но как оно было на с а ­ мом деле — в ночной стрельбе — не разберешь. (Охраняли дорогу сол­ даты Заамурской стражи, и где-то на другом участке дороги, в гарнизо­ не под Куанчензы, в другой семье уже росла девочка, которая станет потом ее матерью ). Дорога отстроилась и начала работать, и, видимо, Савчук уже знал кое-что в те годы и умел, если получил должность дорожного мастера и свой участок на станции Ханьдаохендзы. И была молодость и зр е ­ лость, и был красивейший угол земли — поселок на склоне сопки, увен­ чанный скалой, похожей на гОлову Наполеона в треуголке, и река внизу, в зеленой от ивняка пойме, с каменными плитами на быстрине, где грели на солнце свои животы ребятишки .и удили рыбешку. И были еще д е тц— Максим, Алексей, Лидия. И была, конечно, казенная квартира в красно-кирпичном доме той типовой кавежедековской постройки, что стояли по всей полосе отчуждения от Отпора до Гродеково и где было все для жизни русского человека — погреб-ледни во дворе и сараи- коровники и, конечно, веранда, на которой при медлительных маньч­ журских зак атах можно было пить чай с вареньем из всего ягодного, растущего рядом в тайге и в малино-смородиновых палисадниках. Савчук никогда не думал, что живет он фактически за грани­ ц ей— настолько кругом было много своих — машинистов и служ а­ щих дистанции, и Дорога возила их, не ощущая границы, в Ни- кольск-Уссурийск, где учились в гимназии дети, в гости к родне во Владивосток и на заимку. И то, что произошло в Росссии в семнад­ цатом году, дошло сюда поначалу таким слабым отголоском, что д аж е не обеспокоило переменой жизни. Изменялось управление Д о ­ рогой. Хорвата сменил Остроумов, но поезда ходили исправно, во­ зили грузы и пассажиров, и жалование служащим выдавалось так же. Правда, были митинги и красные флаги. Савчук — уже солидный мужик и человек рабочий — о царском правительстве не сожалел ни­ сколько, а о большевиках просто не знал ничего, кто такие? Руки есть — работа будет; а семья уже порядочная — пятеро детей! И если бы сказал тогда кто-нибудь, что нужно бросать все и немедленно, пока граница открыта, потому что Д оро га'с двадцать четвертого года стала советско-китайской и продолжала так же возить и работать, немедлен­ но забирать семью и перебираться на ту сторону, иначе он весь род свой обречет, на вечную эмиграцию, он просто не понял бы. Зачем и ку­ да? На Черниговщине ни'одной родной души, ни кола, ни двора, а здесь дом — в казенной квартире...