Сибирские огни, 1985, № 2

слбва: напряженный труд на жатве, кось­ бе, уборке, чтобы 'дать людям хлеб насущ­ ный, сделать одно из главных дел на земле. Этим заняты многие герои Твардовского, поэт и сам высоко ставил это занятие. Это — и страда ратная: Твардовский хо­ рошо знал и цену крови на поле бея, и ^це­ ну ‘солдатского пота, пролитого на войне. Это — и страда всей жизни Александра Твардовского: самоотверженный, денный и нощный труд великого таланта, всегда пом­ нившего о своем неоплатном долге перед на­ родом и не дающего себе передышки, чтобы уйти не должником. Об этом идет речь в очерке «Страда». Как всегда у В. Дементьева, тут много Личного, выношенного, выстраданного; впе^ чатления от личных встреч с А. Твардов­ ским сопрягаются с мыслями о его поэзии, о его героях, о близких поэту темах, об их воплощении. Интересны и поучительны раздумья кри­ тика о поэмах Твардовского, об эволюции их оценок критикой. Дементьев не пытается «раскрывать секреты» огромного по силе эмоционального воздействия строк поЭта. Очень уместно он напоминает првзорливое высказывание Твардовского; истинно худо­ жественное явление «всегда остается не до конца разгаданным,, не до конца истолко­ ванным». Исходя из этой мысли, критик справедливо, на мой взгляд, утверждает, что, скажем, «Василий Теркин» чем дальше, тем очевиднее «обнаруживает .новые глуби­ ны содержания, новаторский характер поэ­ тики, новые -эстетические качества и свой­ ства». Столь же справедливо и, думаю, убедительно критик предсказывает, что «Теркин», раскрывший перед нами многие свои удивительные стороны и высокие до­ стоинства, «оставляет еще и нечто такое, что явится пленительным и важным для будущих поколений, что нами, современни­ ками, не до конца разгадано, понято, уч­ тено». Сравнительно небольшой по обч>ему очерк кажется очень емким — в нем сказа­ но много, широко и, главное, глубоко о вкладе Александра Твардовского в совет­ скую литературу. Правда, с некоторыми утверждениями автора хочется поспорить. Соглашаясь, скажем, с оценкой главы «Поединок», как «одной из центральных в поэме» с тем, как, по словам критика, Твардовский раздвигает «пространственные параметры войны» и ее «историческую глубину» (это основательно доказано), не могу согласиться с тем, что в строках, описывающих бой Василия Тер­ кина с немцем — В одиночку — грудью, телоыг Бьется Теркин, держ ит фронт,— Твардовский, как считает критик, «посто­ янно идет на нарушение внеіинего правдо­ подобия, на резкие преувеличения, и эти «на­ рушения» позволяют ему определеннее рас­ крыть ту бесконечную перспективу все­ возможных структур, которая, по А. Ф. Лосеву, характеризуется как основное ядро символа». Мне кажется, что здесь ненужная, ниче­ го не дающая для понимания поэмы услож­ ненность, та искусственность, которую всегда отвергал Твардовский. Какое же в строчках о Теркине, который «В одиночку держит фронт», «резкое пре­ увеличение», «нарушение внешнего - правдо­ подобия»?’ Теркин и в самом деле, в прямом смысле слова,— в силу создавшихся обстоя­ тельств — держит фронт «в одиночку». Он это делает в той же мере, в какой держит фронт на своем участке каждый воин, чув­ ствующий, что от его успеха или неуспеха зависит положение соседей — ближних и дальних. И пусть у каждого участника этого поединка за спиной — «самолеты, танки, пушки» — тут можно рассчитывать только на себя, в этой опустошенной вой- ‘ной деревне, где сошлись в смертной схват­ ке Теркин, возвращающийся «из разведки поутру», и немецкий солдат. Существенно тут другое: Теркин, кото­ рый держит фронт «в одиночку», осознает себя частицей огромного солдатского — шире! — народного братства. Но, само собЬй разумеется, несогласие с отдельными частностями никак не может влиять на оценку очерка в целом. Выше уж е говорилось, какую важную роль отводит В. Дементьев категории кра­ соты, идет ли речь об эстетической восприимчивости поэта, либо о формирова­ нии его личности, рассматривается ли художественное совершенство его строк. Это нетрудно подтвердить. Для критика много значит, что «красота могла воздейст­ вовать на Есенина мгновенно, он черпал ее из разных сфер жизни, из разных источ­ ников. И воздействие ее на поэта было всегда сильным». Такой штрих очень важен и для читателя. Или еще. «Многовековой опыт русского крестьянина, его понимание красоты, его мифологические и космологические воз­ зрения, его творческий гений — все это бы­ ло доступно Есенину с отроческих лет. Красота, овеществленная в узоре, орнамен­ те, резьбе по дереву, в полюбовных песнях, в духовных стихах, немалыми знатоками которых были и дед поэта, и его мать, • Татьяна Федоровна,— вот именно эта кра­ сота была в первую очередь воспринята и полно оценена Есениным». Категория красоты в том или ином виде фигурирует в любой работе критика, ка­ кому бы поэту она ни была посвящена. В очерке «Всевластное слово поэта» он, ана­ лизируя творчество Миколы Бажана, от­ мечает, что «дыхание высокого искусства, дыхание красоты можно ощутить... во мно­ гих стихотворениях украинского поэта». Говоря о строках Леонида Мартынова (очерк «Даритель счастья»), критик не пройдет мимо тоіго ^ обстоятельства, что «...трепетное отношение к живописи, к поэзии, вообще к искусству Мартынов про­ тивопоставляет всяческому делячеству; он йе прощает измены высокому призванию, не прощает омещанивания личности, утра­ ты юношеской чистоты мечтаний». Как видим, искусство, поэзия в данном случае являются синонимами красоты. Вглядвівйясь в истоки поэзии Александра Твардовского, критик подчеркнет, что мать поэта, Марьья Митрофановна, была в высшей степети наделена обостренным чувством красоты земли. Для В. Дементьева очень существенно, что, по мнению А. Твардовского, законы природы— суть законы разума, что «все естественное — разумно, разумное — по­ лезно, а полезное — прекрасно».