Сибирские огни, 1985, № 1

попало не свяжется... Ну и что, если мозоли с кровяночкой вперемешку? Не чемоданы подносить... или там конспекты всякие переписывать. Ух^ мозолцки, так и четыреста- рубликов по ведомости мастера. Ха, почин! Такую кучу денег в одни руки. Держись, паря! Дядьке-то Литухину поди, не снилось... Не на вокзале побираться с протянутой рукой... Хаб ха! Ш р я по сено поехал, паря вилы потерял! Он и не по, сено, и не по. терял, а нашел, вкалывай, знай, и все будет в порядке.:. Получит, у ^емки малость подзаймет, и сразу пятьдесят « ры ж и ко в » м а т е р и . По. лучи, дорогая мамуля, горячий привет от блудного сына... Полтыща чтоб, не больше и не меньше. Только бы скорее вертолет, дьявол, а то захандрили все окончательно. Какая тут работа, если ждешь?.. Полты- Ш И сразу! На почте глаза вытаращат: «От Степки Комлева? Не может быть, у нас на лесосплаве по столь не выгоняют». Да еще бы Галка при этом подвернулась... ^ Воспоминание о ГаЛке Щелкуновой — тоже результат затянувшего­ ся ожидания вертолета, раньше-то Степушка и не вспоминал о ней. А что вспоминать-то, если ничего не было? Он бы и рад, чтобы ме>к ними что-то было, да Галка против. На «нет» и суда нет, у него своя гордость. Насильно мил не будешь, побегал, хватит. Пусть те­ перь знает... Снова упала ночь, на нарах устано&илась тишина, и .мысли о Галке находят новую лазейку к слабеющему сердцу. «Полтыщи убедительно, конечно, это ее сразу наповал... ну, а если письмо послать, чтобы не до конца уж девку? Мол, привет, старушка! Помнишь ли своих школьных товарищей — никому неизвестно, а тебя кое-кто помнит...» Что-то. белое касается Степушкиного лина, щекочет. Голубенькие цветы сыплются из этой завихрени... Но холодные, как льдинки, ко- лющиеся. ■ Степушка услышал желанный хруст снега, вздох тяжело чмокнув­ шей двери. Топтанье. Швырканье трубкой. Отряхивается Конон, знать, снова просидел всю ночь на бревешке у пристройки, зацндевел, осыпан белой перхотью. — Саапсем людя сдыхай,— ворчит Конон, громыхая железной дверкой кубажора.— Нету, верталетки, спирта нету и работай плохо. А посему‘работай плохо, посему бросай работай? Куонаан сдохни — нючча пропадай, Ленивый всегда пропадай... Товариса Петелин крепко спи? Тишина на нарах благостная. Мастер не отозвался и другие мол­ чат. Притворство, притворство! Степушка едва не прыскает. Старик почмокал трубкой и опять подал голосок: Степаана спи? ! Степушка промолчал, и старик начинает ворчать громче, ругая всех за одинаково разыгрываемую по утрам комедию. Ругается он тоже однообразно, но исковерканные слова веселят и греют. » і — Петелина притворяисся, Степаанка притворяисся, Матывеия совсем сопи, сопи. Матывейя примерзыла? А, Матывейя? Топи айда, Куонаан омманывас засем? . . Промывальщик взрывается оглушительным басом: — Заткнись, язва колымская! Благодетель наш, спаситель веры! Выходка промывальщика лишь рассмешил^а старика. Он скосил: узкие, облитые жаром глаза на нары, где разом заворочалось, зашика­ ло, запрыскало, выдвинул в улыбке редкие^щербатые зубы. Смех у не-: го был жиденький, скрипуче-захлебывающийся. — Айда, айда, Матывейя, погреисся. Медведя зимой тозэ узас злая зывет. ^ _ — Меня отогреть сейчас — две бутылки спирту мало будет. Понял? — Куонаан давыно поняла: пьяниса старая Матывейя, а товариса Петелин боисся говори. Дурная баска Матывейя.