Сибирские огни, 1985, № 1

— Смотри, дело хозяйское, в конце концов,— натянуто ворчит мастер и пытается пошутить: — Уши не отморозь, а то сын выйдет из тайги, обидится на меня. Засема обизаесся, сто ты, ‘ товариса, Петелин!— не понимает грубоватой шутки старик.— Моя семь десять зим не замерзай. Сто ты! ^И не верится^ Степушке, что семьдесят лет старику: живой, как ртуть, подвижный, лишь глаза усталые, бесцветные, да кожа лица избороиадена глубокими, непросвечивающимися до дна морщинами. „ ^ Семке мизе лезысь,— говорит он Степушке.— Семка зыр- ныи, тем о тама. Скуру оленя дам, мягко будет саапсем. Жмот старый, ворчит Семка, крепкий коренник, года на два- три постарше Степушки,— мне не дал. Не дала, не дала,— трясет головой Конон.— Тебе не давала, зырному такому не дала. Степаана бери, Степаана нада. По низу балка гуляет холод, забивается под нары, настывает в углах. Спине зябко еще, а уши Степушки горят, лицо накаляется. Скрежещет жесть консервных банок под ножами, пахнет селедкой. Кусищи льда на чайнике оплавляются, стекают ручейками на горячее железо. Шипенье, белые клубы. На шурфах работали спарками. Каждой паре’ шурфовщиков на­ мечали на линии, тянущейся поперек распадка от сопки к сопке, по два-три шурфа. Решали, с кем «спаровать» Степушку, долго. .Балаболили, переругивались и смеялись. С Назарк’ой бы,— в раздумье подал совет Рязанов.— Назарка — спец-молодец по шурфам, живо натаскает. Я бы — к Назарке. Тут Никола\Пригода, напарник Назаркин, как с цепи сорвался: Вспомнили! Раньше никто- с ним связываться не хотел, а те­ перь вспомнили? Не отдам Храпченко. Назарка сидит набычившись, словно и не о нем- речь. Серый, рав­ нодушный, хмурый. А Никола похож на гуттаперчевую куклу. От злости позеленел, перекосился, едва слюной не брызжет. Не отдам!— твердит, словно в бубен колотит.— Не отдам! У тебя его еще не берут,— гудит патлатый промывальщик и сердито шикает на Рязанова: — Присоветовал — с уголовником. Ну, присоветовал! Ну и кумекалкаі Что же мы парнишке хорошего напар­ ника не подберем? Уж с кем попало? — А мы с тобой лучше?— нехорошо косится взрывник. Матвей, синея, заорал дико: — Нет не страшнее! Меня очистили-отмыли, во всех правах вос­ становили, а ево и могила не очистит. Не сравнивай мне даже, и срав­ ниваться не хочу. Затаился Степушка, плохо понимая происходящее, все не только ново и, непривычно, но и пугает. Души точно с двойным дном, пойми, где в них настоящее и человеческое. Семка сгреб с пеЧи кипящую банку тушенки, пару кусков подтаяв­ шего хлеба, с таким аппетитом набросился на еду, что у Степушки потекли слюнки, тошнота еще более обострилась — ведь с утра не жевал из-за этого вертолета, а своих припасов нет. Керченский почему-то раньше всех ощутил его желание. Обронив, что здесь все общее, шурфовщики живут в складчину, и, посоветовав набивать брюхо без приглашений, бросил Семке: — Ты бы ввел его в курс дела. Сыто улыбаясь из своего угла, протягивая банку, ложі^у, полумерз- лый кусок неизвестно когда выпеченного хлеба, Семка_ позвал: . — Лезь ко мне, бычок тощий. Включайся. Растревоженное прилетом небесного вездехода и появлением Суепушки лесное логово затихало. Задремавший Рязанов тоненько подсвистывал носом. Назарка с Николашкой шептались, сверкая из темноты белками. Семка терпеливо, с пристрастием, снимал допрос,