Сибирские огни, 1985, № 1

заваливал на бок. Степушка часто перебрасывал его с руки на руку, даже ставил на перрон. — А куда едешь, бабка? Может, нам вместе? — Еду-то? — порядком запыхавшись даже без чемодана, крикливо спросила старушонка, едва поспевая за Степушкой.— Дак в Лушихино. К дочке тороплюсь... Невестка она мне, коли по закону, а по сердцу-то дак дочкой будет. Сын у меня — выпивоха законченный. Си-и-ильно собутыльничает, оттово я с ним жить не хочу, а она ево, ну, вобчим, сдерживает. Д ак как не дочь, ише ближе. И бивал он ее, страдалицу, и на мороз из дома выгонял, а она ево не бросат. Терпеливая-я-я! А тут навроде родить собралась. Двоих-то мальцов оне завели, да видно бог третьего присудил. Дак я на помошь, тут не откажешь, надо. — Ну да, если маленькие,— поддержал ее Степушка. Они поднялись в зал ожидания. Степушка подвел старушку к спра­ вочной, дождавшись, пока бабка выспросит все о пересадке, и при­ строив ее в очередь в кассу, распрошался. — Ты че же это как на всех парах? Ты че же это, родименький, убежал-то? — поймала его за рукав старушонка.— Я заплатить должна, нельзя так. — На том свете рассчитаешься, бабка. Гуляй! — Степушка засмеял­ ся, и ему стало так хорошо и радостно, как давно уже не было. Вставшая меж ним и носильщиками старуха словно разъединила их навсегда, и Степушке больше не хотелось возврашаться в непонятно­ грубую несерьезную жизнь, где все условно и случайно, как случайна, должно быть, и сама встреча этих столь несхожих людей. Выпив в бу­ фете газировки, он было сунулся сдать бутылку — дл^ него и это были деньги, но буфетчица будто не замечала его, в ее действиях и ее повад­ ке все было отлаженно, и она знала, че.м взять такого вот настырного пассажира. И на него скоро начали шикать, даже стыдить вполголоса, мол, мешаешь только человеку из-за своих копеек. И Степушка вдруг озлился. — Это не я мешаю,— сказал он сердито,— а она тут нервотрепку создает. Посчитать бы — сколько она за день на одних бутылках на­ щелкает... Интересное кино. Очередь понимала его возмушение, но понимала и нечто боль­ шее, потому что насмотрелась вдоволь на подобных буфетчиц и прочих ловкачей, и не хотела портить себе настроение. И Степушка тоже вдруг это понял, и будто бы даже растерялся. Откуда эта всеобшая молчаливая уступчивость хамству и наглости? Копейки прилипли к мокрому прилавку, он отдирал их и не мог отодрать. Они словно не давались ему,, корили чем-то таким, чем укорял он только что буфетчицу. ' — А-а-а! — вконец растерянно произнес Степушка, забыв уже о старухе и том чувстве долга, своей чести, о которых думал, оказывая ей бескорыстную помошь. И ему не хотелось ул<е быть добрым, а хотелось быть злым и мстительным. У круглой колонны, поддерживаюшей свод зала, сидя на чемода­ нах и яростно колотя пятками, капризно ревел мальчонка лет четырех — пяти. Утишая свою злость, Степушка подсел к нему и спросил: — Че ревешь, мамку потерял? — Там она, во-о! — мальчишка показал на очередь у кассы. — Она билет покупает, чтобы тебя, дурака, повезти на поезде, а ты ревешь еще. Рассердится да не купит, будешь знать. Мальчишка замолк, подозрительно уставился на Степушку. — Да, да,— подтвердил Степушка,— и никуда ты не поедешь. — Поеду,— малец решительно тряхнул чубом. — Как же ты поедешь, если плакса? — будто раздумывая, спросил Степушка.— Таких на поезд не пускают. — А я не плакса, я — чтоб она скорее шла. — Если не плакса, тогда другое дело, тогда поедешь. Оставив малыша, он поднялся на второй этаж, постоял, навалив